Юрий Андропов: реформатор или разрушитель?

Однако указанные нами обстоятельства, внутренние субъективные причины поражения социализма на современном этапе вряд ли могут быть поставлены «в вину» социалистической теории и идеологии. Ибо они знаменуют собой именно разрыв с основными постулатами теории научного коммунизма.

Многочисленным сегодня скептикам и хулителя коммунистических идеалов я предлагаю просто вдуматься в следующие слова одного из признанных на Западе экспертов в вопросах коммунизма:

«Порожденный нетерпеливым идеализмом, отвергавшим несправедливость существующего порядка вещей, он стремился к лучшему и более гуманному обществу, но привел к массовому угнетению. Он оптимистически отражал веру в мощь разума, способного создать совершенное общество.

Во имя морально мотивированной социальной инженерии он мобилизовал самые мощные чувства — любовь к человечеству и ненависть к угнетению. Таким образом, ему удалось увлечь ярчайшие умы и самые идеалистические души, он привел к самым ужасным преступлениям нашего, да и не только нашего столетия».

Прежде чем раскрыть читателю тайну имени цитируемого автора, отметим, что партийно-политическая оценка преступлений и злодеяний 30 — 50-х гг. была уже дана XX съездом КПСС. Однако продолжим прерванное нами цитирование сочинения еще не названного американского автора.

«Более того, коммунизм представлял собой ложно направленное усилие навязать общественным явлениям тотальную рациональность. Он исходил из представления, что грамотное, политически сознательное общество может осуществлять контроль над общественной эволюцией, направляя социо-экономические перемены к заранее намеченным целям.

Так чтобы история уже более не была бы просто спонтанным, преимущественно случайным процессом, но стала бы орудием коллективного разума человечества и служила бы моральным целям. Таким образом, коммунизм домогался слияния посредством организованных действий, политической рациональности с общественной моралью».

Признаемся, что нами цитировалась книга бывшего помощника президента США по национальной безопасности профессора Збигнева Бжезинского, причем ее русскоязычное нью-йоркское издание. Добавим при этом, что Бжезинский, в отличие от большинства нынешних доморощенных «антикоммунистов», отнюдь не отрицал наличия у коммунистической идеи «плодотворных и даже конструктивных аспектов стремления к совершенному обществу» и даже выражал надежду, что уже в XX веке «современные плюралистические демократии сделают их частью своих систем» (Бжезинский 36. Большой провал: Рождение и смерть коммунизма в XX веке. New-York, Liberty Publishing House, 1989, cc.216,241).

«Венгерское восстание» стало не только значительным личным испытанием для Андропова, но и одним из важнейших событий мировой истории пятидесятых годов прошлого века.

Лучше многих информированный о сути, содержании, формах и динамике процесса вызревания социально-политического конфликта в Венгрии, Юрий Владимирович, естественно, не раз впоследствии мысленно возвращался к событиям той поры, ища варианты ответов на возникающие вопросы и проблемы в извлеченных и не извлеченных уроках тех дней. И вследствие этого главной задачей для себя и иных членов руководства стран социалистического лагеря он видел в недопустимости неконтролируемого течения событий, чреватых тяжелыми кровопролитными последствиями, необходимость оперативной выработки и принятия адекватных мер и действий.

И именно этот уникальный личный опыт и являлся подлинным и вполне объяснимым «венгерским синдромом», а не тот якобы «страшный испуг», который, по словам некоторых, писавших о нем авторов, Андропов «испытывал по отношению ко всяким переменам в мире». В чем еще читателю представится возможность убедиться далее.

Без понимания сути этого трудно объективно оценивать многое из того, что имело место в истории XX века, в том числе и в судьбе моего героя.

Добавим при этом, что в ходе «венгерских событий» октября — декабря 1956 г. погибли 720 советских военнослужащих и около 2 с половиной тысяч венгров. При этом недопустимо абсолютно всех из них записывать в «защитников и борцов народной революции», поскольку многие из них были убиты или линчеваны именно этими «защитниками». По приговорам судов в Венгрии были казнены 229 активных участников незаконных вооруженных формирований «повстанцев», около 30 тысяч из них были осуждены, а еще 130 тысяч венгров покинули страну.

И тому, кто захочет упрекнуть Андропова в «приверженности тирании и тоталитаризму», зададим проверочный вопрос: а известно ли им, сколько беженцев, в официальных документах Управления по делам беженцев ООН стыдливо именовавшихся «вынужденными переселенцами», появилось в СССР после известных событий 1991 г.? По данным названного международного органа, в 1992 г. их общее число превышало 6 миллионов граждан бывшего Советского Союза…