Юрий Богатырев. Чужой среди своих

Например, на съемках у Никиты Михалкова он похудел на двенадцать килограммов! Потом, помню, перешел на вегетарианство. Все ради работы. Личная жизнь как бы мало его интересовала…

* * *

Его увлекало искусство во всех проявлениях. Как художник, он очень тонко все чувствовал, все малейшие нюансы человеческих отношений… И это стало основой нашей дружбы.

Есть такое выражение – «публичное одиночество». Это – о нем. Но и обо мне тоже. Эта человеческая черта, видимо, была свойственна и мне. Поскольку я по своей природе тоже человек достаточно замкнутый, я его хорошо понимал. Поэтому мы и подружились.

Он часто советовался по поводу работы, которую он делал в театре. Причем не спрашивал совета – ему просто надо было выговориться, он как бы себя проверял. А от меня требовалось выслушать его соображения и подтвердить – верно или неверно.

Я думаю, что так он изливался наверняка не только мне, но и другим людям. Знаю только, что мне он доверял. И в ответ я ему тоже доверял безоговорочно, поскольку вообще у меня было мало друзей среди цирковых. В основном я дружил с художниками, актерами…

Дело в том, что цирковые люди очень замкнуты – они как бы существуют в своем мире, в своем пространстве. Это накладывает отпечаток на личность. Цирковые артисты не менее чувствительны, чем остальные. Просто по характеру деятельности они более мобильны. Цирк обязывает быть в состоянии готовности – в походном состоянии. Жизнь циркового артиста – это постоянные чемоданы, постоянные переезды, отсутствие своего угла. Разные города, разные оркестры, и всегда рядом дети – такая постоянная непостоянность.

В театре – стабильный коллектив, все на своем месте, жизнь как бы плавно течет.

А здесь жизнь образовывается на какой-то короткий период времени, дней на тридцать, потом все это снова распадается: попадаешь на новое место – опять как бы новая семья. И так постоянно, всю жизнь. В свои московские квартиры мы приезжали только в отпуск!

Я часто работал в хороших цирках таких городов, как Минск, Ленинград, Сочи, куда МХАТ часто выезжал на гастроли или где часто проводились съемки, – Юра тогда особенно часто снимался на «Ленфильме». И он не только всегда к нам приходил, но и приводил всех своих друзей и знакомых. Он просто как бы заставлял всех идти в цирк в обязательном порядке! Помню, Никиту Михалкова приводил, Олега Даля…

* * *

Его очень привлекали в цирке животные, отношения между ними и дрессировщиками. Он старался узнать все изнутри, самому разобраться…

Ведь о цирке говорят много пустого: врут, что там мучают животных, родители издеваются над детьми, у которых нет нормального детства.

Его поразило, что это совершеннейшая неправда.

Когда он увидел этот мир открытой большой семьи, где все друг за друга переживают, он был потрясен. Он мне говорил:

– В театре этого не будет никогда. Театр – совершенно другое. Вот здесь действительно семейные отношения!

Его такая открытость поражала. Ему этого, видимо, не хватало – в театре артист должен себя вести более собранно, быть всегда начеку…

* * *

Юра очень полюбил цирк. И это было взаимно, поскольку и цирковые актеры к нему очень тепло относились.

Еще его поражала лаконичность формы циркового номера.

Ведь театральный спектакль рассчитан, как минимум, на два часа.

Когда он видел, что мощную идею можно выразить в восемь – десять минут, ну, максимум, в пятнадцать, и прочувствовать это все полностью, – для него это было просто откровением.

* * *

Как-то мы были в Минске на гастролях. И я там упал с проволоки, у меня оказалась серьезная травма. Меня положили в больницу. A MXAT как раз приехал в Минск на гастроли. И вот человек восемь ведущих актеров МХАТа во главе с Юрием вваливаются в клинику, где я лежал. Все врачи, сестры и больные просто выстроились в ряд! И про меня забыли. Потом, правда, меня просто носили на руках.

И в Ленинграде, когда он приезжал, все контролеры и билетеры, конечно, бежали ко мне со всех ног: «Володя, там Юра пришел!» А он обычно приводил с собой группу приятелей…

* * *

К моему несчастью или счастью, я очень легко работаю на проволоке. Как моя мама говорила: «Ты по ней ходишь даже лучше, чем по земле». Кстати, она меня никогда не смотрела «живьем», только в телевизионной записи. Переживала.

Как-то он пришел ко мне на репетицию. В отличие от мамы он смотрел на меня широко распахнутыми от восторга глазами. И с кем-то из друзей, кого он привел в тот раз с собой, поспорил, что тоже пройдет по проволоке:

– Да что там, запросто. Я встану и пройду.

– Ну, давай.

Проволока была натянута на высоте трех с половиной метров. А я в этот день репетировал наверху, под куполом. И говорю Юре:

– Я тебя привяжу на лонже, иди, не бойся, ты застрахован, но, если ты будешь падать, за проволоку не хватайся, потому что струна как тетива лука – порежешься.

А у Юры вес большой. Я советую:

– Ты просто придержись, тебя будут страховать на веревке, и ты спокойно спрыгнешь.

– Ладно, что ты мне говоришь…