Юрий Долгорукий

Как прореагировал на это убийство Юрий Долгорукий, источники не сообщают. Однако догадаться не трудно. Наверное, он также пролил слезы, скорбя о невинно убиенном князе, послал слова соболезнования Святославу. Но еще больше в те дни его должны были заботить перспективы дальнейших совместных действий с черниговскими князьями против Мстиславичей. Смерть Игоря, казалось бы, делала невозможным примирение между ними. Но она же меняла «правила игры», лишала Святослава Ольговича главнейшего побудительного мотива для продолжения войны в союзе с Юрием.

…Обстоятельства гибели Игоря способствовали его церковному прославлению. По крайней мере в Черниговской земле его уже вскоре после кончины стали считать святым. В 1150 году Святослав Ольгович перенесет останки брата из Киева в Чернигов и положит их у соборной церкви Святого Спаса Преображения, «в тереме»^{163}. Ныне память блаженного князя-мученика Игоря Черниговского празднуется Церковью 5 июня и 19 сентября (по старому стилю).

«МИР СТОИТ ДО РАТИ, А РАТЬ ДО МИРА»

Между тем военные действия охватывали все большую территорию. Сам Юрий занимал выжидательную позицию, до времени не стремясь лично принять участие в войне на юге. Вместо него там действовал его сын Глеб, начавший реализовывать свои права на Курск и другие города Посе-мья. Возможно, это была ошибка Юрия, и он упустил время для того, чтобы вместе со своими новыми союзниками нанести Изяславу Мстиславичу решительное поражение уже в 1147 году.

В конце лета или осенью этого года Глеб Юрьевич вместе со Святославом Ольговичем и союзными половцами двинулся к Курску, где сидел сын Изяслава Киевского Мстислав. И куряне, как прежде жители Киева, отказались воевать с потомком Мономаха. «На Володимире племя, на Гюргевича, не можем рукы подьяти», — заявили они своему князю. Мстиславу Изяславичу не оставалось ничего другого, как уехать к отцу в Киев.

Так Глеб без всякого сопротивления занял Курск. Однако жители других городов Посемья его не приняли. Глебу удалось взять силой лишь небольшой городок Попашь на реке Суле — и то только после того, как к нему присоединился черниговский князь Изяслав Давыдович со своей дружиной.

Но все эти успехи носили временный характер. Инициатива принадлежала черниговским князьям лишь до тех пор, пока Изяслав Мстиславич не перестроил свои силы в соответствии с изменившейся обстановкой и не определил направление главного удара. Дождавшись полков с Волыни, Изяслав выступил к Переяславлю, а оттуда двинулся по направлению к Черниговской земле, намереваясь наказать черниговских князей. Помимо прочего, к нему присоединился полк князя Вячеслава Владимировича. Это имело не только военное, но и политическое значение, свидетельствуя о добросердечных отношениях между дядей и племянником.

Тогда же в войну с черниговскими князьями вступил брат Изяслава Ростислав Смоленский. Он сжег Любеч — важнейшую крепость на Днепре, своего рода ворота в Черниговскую землю со стороны Смоленска и Новгорода. Об этом Ростислав поспешил известить брата: «Сожди мене. Аз ти есмь зде: Любець пожегл, и много воевал, и зла есмь Олговичем много створил. А видиве оба по месту, что на[м] Бог явить». Иными словами, Ростислав просил брата подождать его и предлагал дальше действовать сообща, в соответствиии с обстановкой, «как Бог даст». Изяслав так и поступил. Он замедлил движение своих войск, и у Черной Могилы (еще в Переяславском княжестве) его нагнал Ростислав со множеством смолян. Братья решили двигаться к реке Суле, где находились главные силы черниговских князей.

Изяслав Давыдович и Святослав Ольгович со Святославом Всеволодовичем, узнав об этом, немедленно повернули к Чернигову. Большая часть половцев той же ночью покинула их и ушла в Степь — перспектива войны с основными силами русских князей не входила в их планы. О Глебе Юрьевиче летопись в этой связи не сообщает. Судя по последующим событиям, он отправился не вместе со своими союзниками к Чернигову, а к отцу в Суздаль.