Юрий Гагарин

«Еще один похожий эпизод. В 1954 году у нас была драка, и было это, если память не изменяет, на праздновании 300-летия воссоединения Украины с Россией. На площадь Революции в Саратове (сейчас она называется по-другому) приехала машина, на которую установили фортепиано. Выступали артисты, пели — в общем, был праздничный день… А мы тогда гуляли группой: у нас была привычка ходить всем вместе — с одной стороны, нас боялись, с другой — мстили за то, что мы сильные. И вот на той площади разгорелась большая драка… <…> когда мы продвинулись дальше в толпу, то перевернули это несчастное пианино, потому что за ним прятались зачинщики драки… А одеты-то мы были в форму, такие вот внешне приличные ребята… Все в шинелях, костюмах, сорочках… А „оружием“ нашим был ремень с пряжкой — наматывали на руку — и вперед…» (2). Существует (5) «шуточная» — явно постановочная — фотография, на которой Гагарин, коротко стриженный, в костюме с чужого плеча и кепке, с агрессивно выпяченной нижней челюстью, держит какого-то типа за плечо и пытается ударить его ножом; тем убедительнее звучит заявление В. Порохни о том, что в ходе массовых побоищ «Юра в стороне не стоял — если был клич, то он „срывался“ вместе со всеми» (2).

Новоиспеченным «индустрикам» выдали бесплатный комплект гражданской одежды (свитера, валенки, туфли с галошами) и униформу — «красивую» черную фуражку, тужурку, темные брюки; Гагарин часто позировал фотографам в этом костюме супергероя. Их поставили на довольствие (питание было не слишком калорийным, однако это было настоящее бесплатное питание — что по тем временам то же самое, что сейчас открытый корпоративный счет в ресторане «Пушкинъ»: существенная привилегия), стали платить стипендию и выделили общежитие — недалеко от техникума — на Мичурина, 85. Опять одна комната казарменного типа, теперь уже на 30 человек, опять много молодых мужчин, сконцентрированных в одном месте. «Не обходилось и без шалостей. Те, кто поздно возвращался домой и включал свет, могли быть разрисованы тушью, зашиты в постель, вынесены с кроватью в коридор, а то и покрутить „велосипед“ — когда горящая бумага, вставленная меж пальцев, давала о себе знать» (2). Как часто Гагарина зашивали в постель, мы не знаем, но факт, что ему не хватало, конечно, ни просто одиночества, ни собственно пространства — места, где можно спокойно почитать и сделать домашние задания. А между тем он «буквально глотал книгу за книгой: Диккенса, Гладкова, Толстого, Гюго, Федина, Лациса… Гагарина в техникуме знали все и, главное, уважали. Его неугомонная натура постоянно искала что-то новое. Общежитие он изучил от подвалов до чердака и крыши, которую нередко тоже использовали в качестве читального зала» (3).

Общежитие напоминало казарму — однако жизнь там была вовсе не такая депрессивная, как армейская. Преподаватель химии Дзякович, узнавший, что студенты ходят в кинотеатры слушать эстрадные концерты (раньше играли перед сеансами), притащил в общежитие патефон с пластинками, и «отныне каждый вечер в старинном общежитии играл патефон и парни танцевали парами вальсы, танго и фокстроты. Случалось, Гагарин подыгрывал им на трубе, а порой и сам вальсировал с кем-нибудь из ребят» (3). Да-да, на трубе — Гагарин не бросил начатое в Люберцах музыкальное образование и три дня в неделю, на протяжении двух лет, добросовестно «дудел» в оркестре.

В «Дороге в космос» Гагарин рассказывает об особенностях учебного процесса в саратовском индустриальном с обстоятельностью Джоан Ролинг, описывающей занятия в Хогвартсе; сегодня эти страницы не вызывают ничего, кроме приступов зевоты, однако надо уяснить вот что.

Именно в Саратове Гагарин, до того увлекавшийся исключительно авиацией, узнает о российской традиции ракетной мысли — пока еще не о Королеве (сам Королев тем временем отрабатывает на стендах ракету Р-5; «будущая „космическая“ Р-7 существовала еще только в чертежах», однако в отчете за 1954 год Королев замечает, что «в настоящее время все более близким и реальным кажется создание искусственного спутника Земли и ракетного корабля для полета человека на большие высоты и для исследования межпланетного пространства» (9)) и Цандере, а о кое-каких других ключевых фигурах. О Кибальчиче — террористе-динамитчике из «Народной воли», который умудрился не только сделать снаряды, которыми убили Александра II, но и, за несколько дней до казни, в тюрьме, разработать проект летательного аппарата на реактивной тяге, способного совершать полеты в космос. О Яблочкове — изобретателе и бизнесмене, который, по существу, дал Европе электрический свет — «Русский свет»; интересно, что, будучи масоном, Яблочков основал в Париже особую эмигрантскую ложу с характерным названием «Космос» — знал ли Гагарин об этом? О Петре Лебедеве — русском ученом, который, столкнувшись с «идеалистическим представлением о свете, открыл, что свет — это вещество, так как обладает массой и энергией и оказывает давление на другие вещества» (4).