Юрий Гагарин

При подготовке к полету Гагарина во время летных испытаний два корабля не выполнили программу из-за отказа ракет-носителей. Правительством было принято решение о запуске космических кораблей «Восток» и «Восход» на орбиту ракетоносителями Р7, взятыми из боезапаса Министерства обороны, то есть изготовленными на заводе в Куйбышеве по серийной технологии. Понимаете, это были первые корабли, фактически — копия разведывательного корабля «Зенит-2», из которого, чтобы поместить кресло космонавта, «выкинули» фото- и радиоаппаратуру и т. д. Навыков еще не было, оснащенность никудышная… (56).

Николай Каманин:

В момент перехода связи со старта на Колпашево было несколько неприятных секунд: космонавт не слышал нас, а мы не слышали его. Не знаю, как я выглядел в этот момент, но Королев, стоявший рядом со мной, волновался очень сильно: когда он брал микрофон, руки его дрожали, голос срывался, лицо перекашивалось и изменялось до неузнаваемости (9).

К счастью, ничего катастрофического при выводе на орбиту не случилось, однако и не всё было гладко: из-за отказа в системе радиоуправления ракеты высота апогея оказалась примерно на 100 километров больше расчетной. А с точки зрения последствий это вовсе не безобидно: время существования такой орбиты 23–25 суток, а ресурс системы жизнеобеспечения рассчитан на 10. И если бы отказал тормозной двигатель, по исчерпанию запасов воздуха Гагарин погиб бы от удушья… (16).

Николай Каманин:

Она, в сущности, была экспериментальной. Эта машина, его космический корабль мог стать для космонавта и колесницей победы, и «летающим саркофагом», добавлю: в котором Гагарина вполне могла подстерегать медленная и мучительнейшая смерть (42).

Не было резервной ТДУ <тормозной двигательной установки>, что было крайне опасно, так как отсутствовали серьезные наработки по ее отказам в космических полетах. Использование аэродинамического торможения через десять суток полета практически ничего для космонавта не давало, поскольку посадка при этом происходила в случайном районе, и он мог погибнуть в океанских водах, в горах и пр. (12).

Кроме систем автоматической и ручной для гарантированного возвращения была предусмотрена и «баллистическая». На тот случай, если откажет тормозной двигатель, орбита выбиралась такой низкой, чтобы за счет аэродинамического торможения в верхней атмосфере постепенно снижалась скорость и не более чем через пять — семь суток корабль должен был «зарыться» и оказаться на Земле. Правда, в непредсказуемом районе: по теории вероятностей — в океане! (21).

…в самом полете возникла ситуация, едва не стоившая Королеву разрыва сердца. Информация о ходе полета поступала на обычные телетайпы, установленные в соседней с пусковой комнате бункера. И о том, что на борту корабля все нормально, говорили цифры «5» на лентах аппаратов по всем каналам. Так оно и было, пока вдруг (как это всегда бывает — страшно неожиданно!) по одному из каналов не выскочили «тройки» вместо «пятерок». А это уже означало не что-нибудь, а аварию ракеты-носителя!

Ясное дело, все присутствующие оцепенели от ужаса, не зная, как быть дальше. И тут в комнату ворвался, едва не сорвав металлическую дверь с петель, Королев, вид его был страшен: глаза сверкали, кулаки — сжаты, по щекам ходили желваки…

Незнакомым, сиплым голосом он выдавил из себя сквозь зубы:

— В чем дело, я вас спрашиваю? Отказ двигателей?

Но что присутствующие могли ему ответить? Стояла гробовая тишина, все молчали. Лента с тихим шуршанием продолжала сползать с телетайпа, с бесконечной цепочкой «троек» посередине. Казалось: еще мгновение — и сердце Королева не выдержит. И тут оператор, не сводивший глаз с ленты, выкрикнул фальцетом:

— Канал восстановлен! Всё в норме…

Кулаки Королева разжались, и он в изнеможении опустился на стул… С ленты снова бежали успокоительные «пятерки»…

Позднее выяснится, что это был сбой на наземной линии связи, а не роковая поломка на борту корабля… Придя в себя, Королев в распахнутом белом халате выбегает в коридор; следом выскакивает его соратник Воскресенский, которого главный конструктор в одно мгновение хватает за шиворот:

— Ну?

Тот пытается освободиться от мертвой хватки шефа:

— Что значит «ну»?

Королев выдавливает сквозь зубы:

— Орбита, спрашиваю, какая? Параметры орбиты!..

Воскресенский вырывается и из соседней комнаты соединяется с баллистиками. Через несколько минут возвращается к Королеву с паническим выражением на посеревшем лице:

— Сергей, это — конец! Триста двадцать на сто восемьдесят!

Королев снова хватает соратника за полы пиджака и цедит сквозь зубы:

— В каком смысле «конец»? Сколько он там будет теперь болтаться при отказе тормозного двигателя?

Воскресенский с готовностью выкрикивает:

— Недели три, не меньше! А может, и целый месяц! Они там и сами толком ни хрена не знают!.. (32).

Юрий Гагарин:

Когда ракета прошла плотные слои атмосферы, был сброшен головной обтекатель и стала видна в иллюминатор простым, невооруженным глазом наша матушка-Россия (57).