Юрий Гагарин – человек-легенда

Автор исследования подчеркивает, что причин, которые могли повлиять на полет Гагарина и Серегина, могло быть несколько. Отдельно они не представляли опасности, но их совокупность оказалась смертельной для экипажа. Сергей Белоцерковский отрицает то, что самолет был неисправен и что летчики не были готовы к полету. Также отрицается столкновение самолета с шаром-зондом, стаей диких птиц и тому подобным, то есть отрицаются основные выводы официальной комиссии по расследованию.

По его мнению, основной причиной потери управляемости самолетом стало опасное сближение самолета Юрия Гагарина с другим самолетом, проходившим облет после ремонта в соседней зоне. Именно после попадания «625-го» (позывной Гагарина) в струю от впереди летящего самолета мог произойти срыв в штопор. Находясь в трудном положении из-за плохой видимости в облаках, пилоты начали выводить самолет из штопора. Их действия были умелыми и единственно правильными в этой ситуации. Но из-за ошибки метеослужбы в определении высоты нижнего края облачности самолет вышел из облаков на меньшей высоте, чем предполагалось. Летчики сделали все возможное для спасения себя и машины, но им не хватило 250–300 метров высоты, заключает Белоцерковский.

В гибели Юрия Гагарина и командира особого авиаполка Владимира Серегина виноват летчик другого самолета – «Су-11», нарушивший полетное задание. Такое мнение высказал космонавт Алексей Леонов на пресс-конференции 24 марта 2003 года в Центральном доме журналиста, посвященной 35-й годовщине со дня гибели первого космонавта.

Эксперты до сих пор спорят о причинах авиакатастрофы у владимирской деревни Новоселово. Но, судя по всему, им уже так и не удастся однозначно ответить на этот вопрос. Согласно статистике, обстоятельства каждой десятой авиакатастрофы остаются до конца не выясненными. Авиакатастрофа, в которой погиб Юрий Гагарин, вошла в эти 10 %.

Первые герои космоса

Воспоминания о Гагарине

ГЕРМАН ТИТОВ

…– Будем знакомы, Юра!

Голубоглазый «старлей» протягивает мне руку.

Окидываю его взглядом. Ладно пригнанная шинель. Чуть скошенная к правой брови фуражка придает молодому лицу выражение озорного мальчишества.

– Герман, – отвечаю я и крепко пожимаю руку своему новому товарищу. «Станем ли мы друзьями?» – мелькает в сознании.

А Юра сдвигает фуражку на затылок, – я вижу чистый без единой морщинки лоб, – таинственно озирается по сторонам и, сощурившись, говорит полушепотом:

– Есть идея…

Не понимая еще, в чем дело, я удивленно смотрю на Юру, а он наклоняется к моему уху и шепчет:

– Бросаем авиацию и подадимся в писатели, – загадочно помолчав, он добавляет: – Псевдоним я уже придумал…

Юрий выпрямляется и весело, громко выкрикивает:

– Юрий Герман…

Я смеюсь от души, а про себя думаю: «С этим-то мы подружимся».

…Голос Каманина:

– Комиссия решила: лететь Гагарину. Запасным готовить Титова.

Мгновенное чувство разочарования. Но сразу беру себя в руки.

Гагарин с фотоаппаратом

Вижу Юрины глаза, сияющие радостью, веселую ямочку на его щеке, слышу его удовлетворенный вздох и ловлю себя на мысли, что я одновременно и рад за Юру, и по-хорошему завидую ему. Юрий вскидывает на меня свои светящиеся глаза – в них не одна только радость. К радости подмешано смущение. А по тому, как он силится сдержать улыбку, чувствуется, что Юра вроде бы даже стыдится своего везения.

– Скоро, Гера, и твой старт! – доносится до меня.

…После похорон я поехал на Владимирщину, в Киржачский район, туда, где в глухом лесу, неподалеку от деревеньки Новоселове, горбится серый камень. «Здесь будет установлен памятник…» – высечено на камне. В том месте, куда упал самолет, – глубокая яма, наполненная тихой водой. Кто-то заботливый обсадил яму елочками. А выше – березы. Без макушек и верхних ветвей. Долго, не отрывая глаз, смотрел я на искалеченные деревья: все хотел – хоть что-нибудь – узнать о последних в жизни секундах двух отважных людей.

…Проходят годы, но по-прежнему хмуро молчат березы, и я по-прежнему пытаюсь во что бы то ни стало представить себе, как же все это было.

Крутится магнитная лента, и сквозь безобидные, мирные потрескивания эфира, сквозь раскатистое громыхание двигателя, работающего в нормальном режиме, слышится:

– Я 625-й. Полет в зоне закончил. Беру обратный курс.

В голосе Юры ни нотки встревоженности. Сдержанный голос человека, занятого делом. Кто на командном пункте мог подумать, что это последние Юрины слова? «Беру обратный курс» – означало, что Серегин и Гагарин возвращаются на аэродром.

Но напрасно вглядывался в серое небо руководитель полетов – машина не появлялась.

Но впустую – на ветер – бросал оператор призывные слова:

– 625-й! 625-й! Сообщите свои координаты! 625-й! Отвечайте!.. 625-й!.. 625-й!..

625-й не отзывался…