Юрий Гагарин. Один полет и вся жизнь. Полная биография первого космонавта планеты Земля

Что же представляет интерес для самого Данилкина? Вот, скажем, он изучает парту Гагарина, которая выставлена в Люберецком музее, и сообщает читателю: «Деревянная конструкция выглядит убедительно; было бы здорово, если бы на ней оказалось еще вырезано что-нибудь, что позволило бы получить ответы на вопросы, которые роятся в голове у любого биографа: секс, конфликты, происхождение капитала – что там происходило в голове пятнадцатилетнего Гагарина, угодившего в чужую, наверняка враждебную, небезопасную среду? Но нет, приходится зачехлить лупу не солоно хлебавши».

Или вот пассаж о Чугунове: «Склонен педалировать „воспитательный момент“ – и не акцентировать какие-либо „темные стороны“ гагаринской личности – ну или, по крайней мере, какие-то любопытные эпизоды, которые, несомненно, должны были случаться, учитывая тогдашний возраст героя этой книги и его склонность к авантюрным поступкам. Нет: „мы чувствовали ответственность, стремление учиться, получить специальность и побыстрее начать работать“. Ясно. А было ли что-то „такое“? (Автор вопроса при помощи интонации дает понять, что в идеале ему бы хотелось услышать о причастности юного Гагарина к серии ритуальных убийств.) „Наша лично группа – таких никаких нарушений не было. Приключений особых не было“».

Получается, что главной своей задачей Данилкин считал выискивание «темных сторон» личности первого космонавта, причем с уклоном в откровенный криминал, или, как минимум, «пикантных» подробностей типа сексуальных и экстремальных приключений (что такое «происхождение капитала», понять решительно невозможно).

Подобная позиция выглядит более чем удивительной на фоне того, что мы теперь знаем о люберецком периоде жизни Гагарина. Не нужно забывать, что он и его друзья всё же оставались несовершеннолетними подростками, перегруженными работой, учебой, решением повседневных проблем. Им нужно было выбирать: либо приключения с неизбежными негативными последствиями, либо жизнь в рамках строгих правил, устроенных практически по армейскому образцу. По итогам обучения в училище мы видим, что они выбрали. Какие уж тут «ритуальные убийства»?…

Биографам, советским и современным, стоило бы обратить внимание на то, чем занимался Юрий Гагарин, – например, поинтересоваться искусством литейной формовки. Оно вам кажется скучным? Тогда не стоит, наверное, браться за биографию такого человека, как первый космонавт. Потому что его история – это не набор баек с идеологическим, в ту или иную сторону, уклоном, а история специалиста. Повторю: прежде всего – история специалиста.

Если же не учитывать качества Юрия Гагарина как профессионального технаря, получившего образование непосредственно на производстве, то и впрямь становится трудновато объяснить, что же в нем было такого, отличающего его от других кандидатов на первый космический полет.

Глава седьмая Энтузиаст космонавтики

О саратовском периоде жизни Юрия Гагарина написано куда больше, чем о люберецком. Оно и понятно: наконец-то детали биографии будущего космонавта начали вписываться в «легенду», сочиненную постфактум. Поскольку выбор источников большой, то мы, как и прежде, в первую очередь будем ориентироваться на воспоминания друзей, сокурсников и преподавателей Гагарина, отбирая их по соответствию историческому контексту и пересечению с другими источниками, прежде всего с сохранившимися документами.

Троицу отличников ремесленного училища (то есть Юрия Гагарина, Александра Петушкова и Тимофея Чугунова) в Саратов сопровождал воспитатель Владимир Александрович Никифоров – наставник, занимавшийся общежитием учащихся и, соответственно, их благоустройством. Прибыли 13 августа 1951 года, с вокзала сразу отправились в техникум, где оформили необходимые документы. Сохранилось заявление Гагарина: