Юрий Михайлович Сушко Я убил Степана Бандеру

…Едва Богдан почувствовал оружие в кармане пиджака, в нём что-то изменилось совершенно непостижимым образом. Он и сам вряд ли смог бы внятно объяснить, в чём заключается эта метаморфоза. Улыбнулся, вспомнив слова одного из своих московских учителей: «Мужчины деляется на две категории: у одних есть оружие, а у других его нет».

Сейчас он чувствовал себя спокойно и уверенно, голова была ясной. Безоружное и безвольное существо в одно мгновение преобразилось в «человека с ружьём», готового выполнить приказ.

В этот день «Будайт» внёс коррективы в привычный график слежки. Теперь утро он начал не с дома Попеля, а расположился неподалеку от оуновской конторы на Цеппелинштрассе. Около двенадцати из подъезда вышли двое — «объект» в сопровождении какой-то женщины, — сели в машину и куда-то покатили.

* * *

Захлопнув папку с тиснением «Строго конфиденциально», в которой, впрочем, не было ничего мало-мальски интересного, Степан Андреевич встал из-за письменного стола и подошёл к окну. Во дворе дворник сгребал граблями в кучи опавшие листья, его помощник утрамбовывал охапки в большие бумажные мешки. Через час-другой сюда подъедет мусорная машина, они забросят в кузов свой кажущийся невесомым груз и вывезут на городскую свалку. Какого лешего, ведь можно сжечь всё это прямо во дворе?! Степан Андреевич вздохнул, явственно вспомнив горьковато-сладкий запах палёных листьев…

Он прикрыл глаза. Ни к какой работе его сегодня совершенно не тянуло, просто душа не лежала. Хотелось махнуть на всё рукой, сесть в машину и поехать куда-нибудь за город. Без охраны, без водителя, одному. А лучше со спутницей… Или отправиться на стадион, где сегодня его любимая «народная» команда, клуб «Мюнхен-1860», принимает спесивую «Баварию». Посидеть на трибуне, поглазеть на игру футболистов, погорланить — и ни о чём вообще не думать. А потом заглянуть в биргартен «Левенброй колер», посидеть за пивом…

Впрочем, Степан Андреевич, конечно, прекрасно понимал, что всё это невозможно. Уже несколько лет он не покидал помещения (дома, конторы) и не появлялся на улице или (при крайней необходимости) в присутственных местах без вооружённых телохранителей. Мало ли что.

Время-то уже почти обеденное, пора бы уже перекусить, немного отдохнуть. Он выглянул в приёмную. Как назло, именно в этот момент куда-то запропастился безалаберный охранник. Чёрт с ним. Степан Андреевич не имел никакого желания дожидаться этого олуха.

— Фрейлейн, вы не откажете мне прокатиться вместе на рынок? — обратился он к своей секретарше. — Мне без женской подсказки будет трудно.

— Конечно, — живо откликнулась молодая женщина, которой сидение в четырёх стенах уже порядком опостылело. — А что вы желаете купить?

— Я во всём полагаюсь на вас. — Бандера, как ему казалось, многозначительно и выразительно ухмыльнулся.

15 октября 1959 года Степан Андреевич Бандера грубейшим образом нарушил одну из заповедей «12 примет характера украинского националиста», а именно: «Осторожный. Это означает, что всегда придерживается всех основ конспирации».

На рынке, прохаживаясь между рядами, Бандера, по совету спутницы, остановил свой выбор на замечательно краснощёких помидорах, по пути купил несколько пучков зелени и пару килограммов яблок. Продавцы уложили покупки в бумажные пакеты. Степан Андреевич подхватил их под мышку и направился к машине.

Лукавая фрейлейн Мак, которая с удовольствием допускала в отношениях со своим хмурым шефом некоторую фривольность, пользуясь благостным настроением Степана Андреевича, попросила разрешения задержаться на рынке, ей нужно было купить свиные рёбрышки. Бандера махнул рукой, мол, ради бога, оставайтесь здесь, сколько нужно, но к четырём будьте на работе. Вы мне ещё понадобитесь. Потом сел за руль и уехал.

К тому времени «Будайт», добравшись трамваем до Крайтмайрштрассе, был уже на посту, облюбовав себе арку одного из домов на пересечении улиц Занд и Дахауэр, дабы лишний раз не маячить на виду у редких прохожих. Он терпеливо ждал, боясь моргнуть лишний раз, чтобы не пропустить появление Попеля, и всё же синий «опель» обнаружился совсем неожиданно, поворачивая во двор. За рулём находился мужчина, в котором агент безошибочно узнал Попеля.

Пока водитель припарковывал «опель», пока возился, доставая из кабины какие-то пакеты, Сташинский уже был в двух шагах от дома номер 7. На ходу он вынул газетный свёрток, готовя оружие к бою. Быстро, с некоторой опаской сунул ключ-отмычку в челюсти предательского замка, осторожно повернул — слава богу, всё сошло благополучно, дверь мягко отворилась. В подъезде агент мигом взлетел на несколько ступенек, остановился на площадке у лифтов, откуда его нельзя было увидеть от входа, и затаился, обратившись в слух. Так, зер гут, всё идёт по плану. Указательный палец уже крался к спусковому крючку…

Проклятье! Где-то наверху раздался какой-то подозрительный шум, открылась дверь, и женский голос произнёс: «Ауфвидерзейн», и тут же послышались лёгкие шаги — кто-то спускался по ступенькам. Это ещё что там за лахудра?! «Будайт» на всякий случай нажал кнопку вызова лифта.