Юрий Никулин

В 1965 году по экранам страны блистательно прошла кинокомедия «Операция "Ы" и другие приключения Шурика», в которой веселая троица Трус — Балбес — Бывалый впервые заговорила. После «Операции…» Леонид Гайдай сказал: «Тройку больше снимать не буду. Всё, закончено. Хватит». Но заключительная новелла фильма имела такой успех, что пошел огромный поток писем и просьб о создании новой комедии с Никулиным, Вициным и Моргуновым, и Гайдай сдался. Так появилась «Кавказская пленница». Интересно, что Юрию Никулину сценарий этой картины не понравился, и он не хотел в ней сниматься. Гайдаю стоило большого труда уговорить его. Решающим фактором стало то, что Гайдай пообещал всем артистам, что на съемках будет много импровизации. И действительно, она была: актеры импровизировали, придумывали трюки и даже повороты сюжета. Классический трюк, придуманный Никулиным, с почесыванием пятки, — когда его рука, неимоверно удлиняясь, высовывается из-под одеяла и чешет свою ступню, — вызывал гомерический хохот во всех кинозалах. «Операция "Ы" и другие приключения Шурика» страна увидела в 1965 году, «Кавказскую пленницу» — в 1967-м. А между этими двумя картинами Юрий Никулин снялся в фильме «Андрей Рублев» Тарковского. Роль была небольшая, но…

День 15 182-й. 25 июля 1964 года. «Страсти по Андрею»

Белокаменная стена храма… сшитый из разномастных овчин и кож воздушный шар… дым от костра, который должен поднять к небу этот странный летательный аппарат… лошадь щиплет траву на берегу медленной реки. На реке лодка: мужик гребет изо всех сил, торопится, везет седло. В нем он поднимется над землей… Звенит в высоте его удивленный и счастливый крик: «Летю-ю-у-у-у!» Вся земля с храмами, реками, стадами, лугами, лесами видна ему с высоты его полета. А потом — шар падает…

Это пролог, которым начинает Андрей Тарковский фильм о великом русском живописце Андрее Рублеве. В заявке на сценарий Тарковский писал: «Биография Рублева — сплошная загадка, но мы не хотим разгадывать тайну его судьбы. Мы хотим его глазами увидеть то прекрасное и трудное время, когда становился и креп, расправляя плечи, великий русский народ».

И вот начинается фильм…Начало XV века. Рублев получает заказ на роспись стен Благовещенского собора Московского Кремля. Он работает под началом Феофана Грека, которого мучат неотвязные мысли о жестокости мира, которую он приписывает Господнему гневу, в то время как Рублев верит в светлую силу человека. В фильме он, скорее, созерцатель, а если и участник событий, то не на главных ролях. Подобно «Сладкой жизни» Феллини, фильм Андрея Тарковского состоит из ряда новелл, сквозь которые, радуясь, ужасаясь, страдая, прорываясь к свету и творчеству, проходит Андрей Рублев, иконописец и чернец.

Еще задолго до съемок фильма в цирк к Юрию Никулину (он с Михаилом Шуйдиным работал тогда в Ленинграде) зашел ассистент Андрея Тарковского и попросил прочесть литературный сценарий «Страсти по Андрею», опубликованный в двух номерах журнала «Искусство кино» [74]. Прочесть и особое внимание обратить на роль монаха Патрикея.

Сценарий Никулину понравился. Роль Патрикея была трагедийной, трудной и необычной. В первом эпизоде этот монах-ключник сварливо уговаривает иконописцев поспешить с росписью стен монастыря. Во втором — татары, захватившие город, пытают Патрикея, требуя указать им место, где спрятано монастырское золото. Ничего похожего Никулин еще не играл.

Конечно, необычность роли привлекала. Хотелось встретиться в работе и с Андреем Тарковским, первая картина которого «Иваново детство» расценивалась всеми как явление незаурядное [75]. Из воспоминаний Юрия Никулина: «В первый момент он показался мне слишком молодым и несолидным. Передо мной стоял симпатичный парень, худощавый, в белой кепочке. Но когда он начал говорить о фильме, об эпизодах, в которых я должен сниматься, я понял, что это серьезный и даже мудрый режиссер. Тарковский был весь в работе, и ничего, кроме фильма, для него не существовало».

Андрей Тарковский снял фильм о человеке, который не пытается переделать мир, а хочет его осмыслить, — и, вероятно, самую грандиозную эпическую картину в СССР 1960-х годов. Но когда во Владимире приходишь на те места, где Тарковский снимал, например, осаду города, то удивляешься: как удалось ему снять коловращение конницы вокруг стен собора? Это же совсем крошечный пятачок! Да и все остальные съемки были исключительно трудными. Такой живой, сложной, многофигурной панорамы древнерусской жизни в советском кино еще не было.