Юрий Никулин

Долго уговаривал Карандаш ученых, чтобы ему дали эту лошадь в работу. Наконец те согласились, но при условии, что Лапоть из Москвы не будет уезжать и что специалисты смогут приходить в цирк наблюдать за ним. Нескольких девушек, любительниц конного спорта, студенток сельскохозяйственной академии, Карандаш попросил позаниматься немного с Лаптем, научить его самым простым трюкам — бегать по кругу и т. д. Через полмесяца «таксу» привезли в цирк. Все сотрудники и артисты пришли на конюшню посмотреть на нее. Кто ни увидит, смеется. Десять дней Лапоть привыкал к цирку, проходил начальную дрессуру, а потом состоялся его дебют. После великолепного конного номера артистов-наездников под руководством Бориса Манжелли на манеж выбежал Карандаш и, щелкнув длинным кнутом, прокричал своим звонким фальцетом: «А теперь дайте мою лошадь!» — и на арену выбежал Лапоть…

Артисты, стоящие в боковых проходах, ожидали услышать дружный взрыв смеха, но по залу пронесся лишь гул удивления. Чудо-лошадь бегала по кругу, кланялась, давала ногу по требованию, но никто не смеялся. Карандаш не придумал с Лаптем никакой репризы, так как был уверен, что появление такой лошади само по себе будет смешным. А зрители не понимали, зачем перед ними по кругу бегает какая-то странная лошадь на коротеньких ножках. Смеется же и аплодирует публика только тогда, когда всё происходящее на манеже ей понятно. Это — закон цирка [33].

Лапоть пробыл в цирке примерно две недели, и его вернули в сельскохозяйственную академию. Но именно благодаря Лаптю Юрий Никулин снова влюбился. Три девушки-студентки, которые по просьбе Михаила Николаевича занимались с чудной лошадью, приехали как-то к нему в цирк. А Карандаша в этот момент куда-то срочно вызвали, и он попросил Никулина занять девушек до его возвращения. Одна из них, ее звали Таней, в валенках, в шерстяном платке и в зимнем пальто с лисьим воротником, Юре сразу очень понравилась, и он пригласил ее вечером в цирк на представление. И надо же было такому случиться, что именно на этом представлении с ним произошел несчастный случай!

Шла реприза «Сценка на лошади» — знаменитая, отработанная досконально, любимая зрителями реприза Карандаша, в которой Никулин и Шуйдин, будучи подсадкой, выходили на манеж из зрительного зала и Карандаш начинал обучать их верховой езде. В тот самый момент, когда Юра, растеряв по ходу сценки свои вещи и обувь, стремительно должен был убежать с манежа, он случайно попал под ноги скачущей лошади, которую в тот вечер не сумели вовремя остановить. Все кругом растерялись и встали как вкопанные, не зная, что делать. И только Карандаш, рискуя жизнью, бросился на помощь и вытащил Юру из-под копыт лошади. Таня увидела, как Никулина, окровавленного, без сознания, унесли с манежа. Весь зрительный зал тревожно гудел: для зрителей клоун оставался человеком из публики.

Его принесли в медпункт цирка, где дежурный врач стал вызывать «скорую»: «Алло, "скорая"? Приезжайте в цирк, Цветной бульвар, 13. Артист попал под лошадь, находится без сознания». На том конце провода спросили фамилию, имя и отчество пострадавшего, и узнав, что это Никулин Юрий Владимирович, трубка в ужасе ахнула. Оказывается, вызов принимала Лидия Ивановна, Юрина мама!

Юру привезли в Институт скорой помощи имени Склифосовского, и там выяснилось, что у него сломана ключица. На ноге и голове ссадины, левый глаз от удара копытом заплыл. Из воспоминаний Юрия Никулина: «Врач приемного покоя, строгий уставший мужчина, обрабатывая рану на голове, спросил:

— Как лошадь-то зовут?

— Агат, — с трудом ответил я.

— Выпишешься, купишь ему два кило сахару.

— За что?

— За то, что не ударил тебя копытом на сантиметр выше — попал бы в висок.

А утром чуть свет в палате появился маленький, в белом халате Карандаш и ласково сказал:

— Вот поправитесь, и всё пойдет хорошо. За работу не волнуйтесь, выкрутимся. Шуйдин мне поможет, он мужик серьезный».

Входил Михаил Николаевич очень взволнованный и расстроенный. Он хотя почти никогда и не хвалил своих учеников, вечно покрикивал на них, но на самом деле их любил и за Юру, попавшего в больницу, переживал. Но, своими глазами увидев, что Никулин идет на поправку, Карандаш успокоился и, уходя из палаты, сказал:

— Ну, Юра, быстрого выздоровления тебе.

И это был первый раз, когда Михаил Николаевич назвал Никулина по имени и на «ты».

Потом Юра понял, почему попал под лошадь. Накануне он решил подсчитать, сколько заработает в дни школьных каникул. И подсчитал, что на брюки ему выйдет. А считать-то денежки, оказывается, было нельзя. Есть такая примета у старых артистов цирка: как только начнешь считать деньги, которых еще не заработал, жди неприятностей.

Таня Покровская, которую Никулин пригласил посмотреть то злосчастное представление, пришла на другой день в цирк справиться о его здоровье. Узнав, что Юра в больнице, она отправилась туда и, несмотря на объявленный в Склифе карантин, каким-то чудом все же проникла в палату и потом навещала Юру еще не раз.