Юрий Звенигородский

Ватазин продолжал грызть гусиное перо и молчать.

Вепрев было раскрыл рот, однако его нетерпеливо и неучтиво перебил Василий Косой:

— Мы с братом и Путилой так мыслим: выйти в чистое поле, учинить бой не на жизнь, а на смерть, покончить все одним разом. Тебе, татунька, — большой полк, Вепреву — правое крыло, Гашуку — левое, а мы с Митей — в засадном полку.

Воевода густо рассмеялся. Даже слезы выступили на глаза от смеха.

— Василь Юрьич, Дмитрий Юрьич, подумайте: какая разница между отчаянностью и отчаянием? А ты, Путило, подсказал бы им быть осторожнее. Или вышел летами, не разумом… — Вепрев махнул рукой, обратился к князю: — Согласен с боярами, господине. Надо отсиживаться и вылазками истощать врага.

— Что ты помалкиваешь, Борис? — взглянул князь на Галицкого.

Бывший дядька тяжело встал, опершись о подоконник, и неуверенно молвил:

— Дума моя нелепа. Однако же иной нет.

«Стареет сокол! — скорбно решил Юрий Дмитрич. — В дворцовых кознях он, как щука в воде, в воинских же делах, как карась на суше!»

Галицкий удивил:

— Оставим оборону в Галиче. Идем с главными силами к Нижнему. Московская рать — за нами. Движение займет время. Нижний поближе к Вятке. Помощь придет быстрей.

К такой думе присутствующие отнеслись по-разному: старшие с недоумением, младшие с осуждением. Князь хлопнул в ладоши:

— Да будет так!

И удалился первый.

Начались торопливые сборы, ибо приказ был выступить с утра, до приближения противника. Семейство Юрий Дмитрич брал с собой. Снаряжались кибитки для женской челяди. Поскольку Вепрев решил взять пушку, встал вопрос об огненном зелье. Дело опасное: недавно при производстве пороха в клочья разнесло мастерскую и несколько домов около. Потребность созрела, умение — еще не очень.

Почивать князь пришел на княгинину половину, дабы успокоить жену. Анастасия послушала лишь начало заготовленных им речей.

— Не трать слов, государь мой, — перебила она. — В Хлынов с тобой ездила, в Нижний доеду как-нибудь. Много с детства видала бед, к старости испытаю лучшую.

— Лучшую? — удивился Юрий. — Беду?

Жена подтвердила:

— Лучшую, ибо с тобою общую.

Утром князь видел свою супругу за хозяйственными распоряжениями на каретном дворе. С тех пор долго не доводилось быть рядом.

Войско вышло из Галича в солнечный майский день. Небо девственно голубело, будто после зимы заново родилось. Леса еще голые, скинув снежную одежду, ждали весеннего оперения. Поля чернели в белых нашлепках: наследило перед уходом суровое время года! Дорогу — не назовешь дорогой: болотная полоса беспутья. Кони вязли по бабки, телеги и кибитки — по ступицы. Этак недалеко уйдешь. Одна надежда — на ветер: пусть быстрей сушит!

Ватазин остался оберегать Галич. Решено было жечь посад лишь в том случае, если разведчики донесут: московская рать идет к городу. Князь Юрий верил: такого не будет. Не за Галич тревожился, а за свой сторожевой полк. Не сели бы на хвост Андрей с Петром Дмитричи, супротивники-братья. И Константин. Ужели все-таки Константин?

Поход шел то ходко, то хило: на рысях — где по косогорам посуше, шагом — где в низинах повязче. Тряска в седле, стоянки в курных избах под соломенной крышей. В деревеньке Выбуть князь проведал жену, спросил, как и где спала. Ответила: «Хорошо. На голбце». На каком голбце? Оказалось, это в избе помост между печью и полатями.

Наконец, миновали Гороховец. Там наместник великокняжеский разрешил отдохнуть, но просил не задерживаться. Ушли, не ссорясь.

Теплело до середины месяца. Уже посуху подошли близко к Нижнему, стали в старом городке, что вверх по Оке, на берегу.

Здесь когда-то сползла гора с лесом и засыпала сто пятьдесят дворов. Эту слободу поставили еще великие князья Суздальские. Они ходили на разыскание: где рубить город, откуда распространять княжение по всей Низовской земле за Волгой и Окой. Леса здесь великие, населенные мордвой: пришлось потеснить. Все это рассказал Юрию заиндевелый от многих лет старик, промышляющий бортничеством. Он дал княжеской семье приют.

— Ненаглядные места! — любовалась заволжскими далями Анастасия. — Вот где воссиял бы стольный град ярче, чем Москва!

— Воссияет! — не перечил жене князь. — Дай время.

На широкий двор ступил усталый Вепрев, привязав кобылу у ворот. Дмитрий Юрьич ждал его:

— Ну, что, Борисыч?

— Худо! — мрачно молвил воевода. — Наместники великокняжеские, князь Федор Долгоглядов и литовский выходец прозвищем Юшка Драница, затворились в городе, не захотели допускать нас в Нижний. «Служим, говорят, признанному государю московскому, сыну Василия Дмитрича. Дядю же его, мятежника, не приемлем, даже как гостя». Так и сказали, господине. Передаю грубость слово в слово.

Князь задумался, потом велел:

— Покличь всех ближних для совета.

Когда пришли бояре, он сидел на наковальне, подложив седло. Разговор начал Борис Галицкий:

— Разведчик доносит, княже: московские полки, минуя Галич, от Костромы пошли к Нижнему.

Данило Чешко рассудил:

— Вот почему здешние правители к нам плохи.

Князь, не вставая, снизу вверх глянул на соратников с немым вопросом. Вепрев сказал: