Юрист

– Есть какие-то предположения относительно того, кто стрелял? – Пекхэму не хотелось выглядеть бездушной машиной.

– Нет.

«Если бы ты только знал», – подумал Кайл.

– Мне очень жаль. – На этом попытки Дуга играть светского человека закончились.

Кайл был уже возле двери, когда шеф за его спиной произнес:

– Я просил тебя подбить мои часы по делу банка «Онтарио». За обедом, помнишь? Мне нужна итоговая цифра.

«Подбивай свои часы сам, – едва не бросил в ответ Кайл. – Профессионал никогда не доверит это постороннему».

– Все почти готово. – Он тихо притворил за собой дверь.

Похороны Бакстера Фарнсуорта Тейта состоялись в пасмурный, дождливый день на фамильном участке кладбища «Хоумвуд» в центре Питсбурга. Им предшествовала торжественная епископальная служба, которая была закрыта для публики и в особенности для журналистов. Брат Бакстера присутствовал в храме, сестра – нет. В течение двух дней брат прилагал осторожные усилия к тому, чтобы внеси в печальную церемонию нотки хвалебной песни, однако идея эта отпала сама по себе: слишком мало в жизни Бакстера имелось такого, что можно было бы воспеть. Последнее слово осталось за священником. Святой отец поведал собравшимся в храме о жизненном пути человека, которого аудитория знала, а сам он – нет. Слабые улыбки вызвала на лицах краткая речь Оливера Гуцци – тоже выпускника Дьюкесны, жителя Кливленда и бывшего члена «Беты». Проститься с Бакстером пришли друзья детства, а также те представители питсбургской знати, чье присутствие на похоронах объяснялось их положением в обществе. Ближе к дверям храма стояли четверо всеми забытых одноклассников покойного.

Пыталась проникнуть в церковь и не замеченная Кайлом Илейн Кенан, однако охрана не нашла ее имени в списке, а потому не впустила.

Звезды Голливуда оставили службу без внимания. Никто не подумал хотя бы прислать цветы из Лос-Анджелеса. Некая статистка отправила преподобному электронной почтой текст, который должен был зачитать кто-нибудь из близких невинно убиенного, поскольку сама она была «занята на съемках важного эпизода». Текст изобиловал буддийскими мантрами и упоминаниями о нирване, жители Питсбурга восприняли его с индифферентной прохладой. Сложив пополам лист, священник молча передал бумагу родственникам.

Мэнни Лусере удалось пробраться на заупокойную мессу только после того, как Джой объяснил семье, насколько высоким авторитетом пользовался пастор в глазах Бакстера. Всю службу Тейты посматривали в сторону брата Мэнни с предубеждением и опаской. Тот смиренно стоял, облаченный в подобие монашеской накидки, которая напоминала плохо выглаженную простыню. Единственным знаком траура являлся черный кожаный берет. Этот головной убор сидел на седых космах и придавал облику пастора залихватский вид и нечто общее с легендарным революционером Эрнесто Че Геварой. Брат Мэнни то и дело утирал слезы, пролив их, наверное, больше, нежели принято даже среди профессиональных плакальщиков.

Глаза Кайла оставались сухими, хотя и ему было не по себе при мысли о впустую прошедшей жизни друга. Стоя возле могилы и глядя на массивный, полированного дуба гроб, он был не в состоянии разбудить воспоминания о старых добрых временах студенческой вольницы. Душу терзал жестокий вопрос: что, что он сделал не так? Может, следовало рассказать Бакстеру про видео, про Бенни Райта – про все, с самого начала? Может, знай Бакстер правду, он смог бы оценить опасность и вел бы себя иначе? Возможно. А может, и нет. Бакстера мучила совесть, он горел желанием во что бы то ни стало исправить ошибки прошлого. Если бы ему стало известно о существовании видеозаписи, он мог утратить всякий контроль над собой. Дал бы показания под присягой и махнул рукой на друзей. Предсказать его действия было нельзя, потому что мыслил он иррационально.

Но разве сам Кайл сумел с самого начала оценить истинные размеры опасности? Нет. Осознание того, насколько глубока разверзшаяся перед ним пропасть, пришло к нему только сейчас.

Сотня человек, окруживших могилу, напряженно внимали прощальным словам священника. На землю падали крупные холодные капли. Гроб и членов семьи укрывал растянутый на бамбуковых шестах тент из темно-красного полотна. Взгляд Кайла устремился вдоль ряда гранитных плит к воротам кладбища. За ними с ноги на ногу нетерпеливо переминались похожие на стервятников репортеры. Толпу людей с камерами и микрофонами сдерживала полиция: многие писаки не погнушались бы ничем, чтобы сделать крупным планом снимок безутешно рыдающей матери. Где-то за чужими спинами скрывались по меньшей мере двое, а то и трое подручных Бенни Райта. «Интересно, – подумал Макэвой, – прихватили они с собой фотоаппарат, чтобы запечатлеть не процедуру погребения, нет, а лица друзей Бакстера, которые пришли проводить его в последний путь?» Никакого особого смысла в том не было, однако, с другой стороны, что в действиях этих типов вообще имело смысл?