Юрка Гусь

Один из солдат вытащил из черных ножен финский нож и крупными ломтями накромсал хлеб. Юрка, глотая слюни, ждал, когда его и бабку пригласят за стол, но солдаты что-то не спешили. Они накладывали на хлеб розовые пахучие ломти свиной тушенки и, посолив, откусывали по громадному куску. Когда с тушенкой было покончено, принялись за копченую колбасу. Ели ее не очищенную. Жевали долго, со смаком, Юрке казалось, что у них сейчас скулы отвалятся. Ничего, не отвалились даже после второго круга колбасы.

Запах колбасы бил Юрке в нос. Дик уже минут пять носился по избе, стараясь не смотреть на стол. Он чуть слышно скулил.

- Красивая собачка, - с полным ртом сказал старшина.- Только худая.

- Эй, песик! - позвал солдат. - На…

Он отломил кусок хлеба и бросил Дику. Дик, опустив хвост, подошел к хлебу и в мгновение ока проглотил. Постоял на месте, обнюхивая пол и поглядывая на солдат, потом, виновато взглянув на Юрку, отошел к порогу. Юрка его не винил. Он бы и сам…

- Он настоящего шпиона поймал, - сказал Гусь.

- Умница, - ласково посмотрел на Дика второй солдат и, отломив кусок хлеба побольше, обмакнул его в банку из-под свиной тушенки. - Как звать-то его?

- Дик.

- Иди сюда, Дик, -позвал солдат, - Иди, я тебе кусочек…

- Возьми, Дик! - подтолкнул овчарку Юрка.

Дик подошел и впился голодными глазами в хлеб, который высоко держали над его носом.

- Служи, - сказал солдат.

Юрка не успел сказать, что Дик таким пустякам не обучен, овчарка прыгнула и схватила хлеб вместе с пальцем. Солдат тоже подпрыгнул не хуже Дика и заорал:

- Кусил… Сволочь!

Старшина и другой солдат схватились за животы.

- Ой, худо мне, - стонал багровый от смеха старшина.- Служи, говорит… Это же овчарка, дубина!

Солдату было не до смеха. Из пальца текла кровь. Он очень рассердился. Схватил пустую банку и замахнулся.

- Не стоит, - сказал Юрка. - Еще не так хватит.

Солдат сердито посмотрел на Гуся.

- На цепь посади… такую Зверюгу!

Отношения были испорчены. Хотя старшина и другой солдат подсмеивались над товарищем, но и они поглядывали на Дика с опаской. Больше никто из них не предложил ему хлеба.

Закипел самовар. Старшина достал из мешка кулек с сахаром, банку с маслом, сухие коричневые галеты.

- Выпейте с нами чайку, бабуся, - наконец догадался пригласить он.

Юрку к столу никто не звал. «Столько жратвы в мешке, а жмутся…» - подумал он. Вспомнил капитана и его ординарца. Недели две назад они ночевали здесь. Им еще было сутки добираться до части, а на стол выложили все, что было в мешке. И Дику перепало. Юрка с бабушкой целую неделю чай с сахаром пили.

- Садись, - сказала бабка, наливая Юрке чай.

Гусь пил чай и разглядывал постояльцев. Сразу видно, что по продовольственной части: толстомордые.

У старшины брюхо ремень оттопыривает. И едят много. Солдаты-фронтовики не такие. Тоже поесть любят, но не так. И потом фронтовики не жадные. Сами за стол садятся - всех сажают. А эти сожрали всю колбасу, а потом: «Выпей чайку, бабуся…»

- Собака-то не того… не бешеная? - спросил солдат.

- Скажет такое! - усмехнулся Гусь. - Она шпиона поймала.

- А чего это она на меня?

- Дразнил.

Старшина убрал хлеб и кулек с сахаром в мешок. Один кусок протянул бабке.

- Это тебе, бабуся, за чай.

Солдаты вышли на крыльцо, закурили. Солнце давно село. Над зазубренной кромкой соснового леса протянулась желто-розовая полоса. Небо, меняя оттенки, готовилось к ночи. Ночь будет светлая. Из-за березовой рощи выплывала докрасна раскаленная луна. В такие ночи любят над станцией летать «юнкерсы». А ну как опять ахнут?… Или парашютистов спустят?

Юрка не знал, сколько времени пробудут у них постояльцы. Они ничего не делали. Спали и ели. Уж что- что, а это они умели делать! Бабка каждый день варила им целый чугун горохового супа со свиной тушенкой. Юрке с бабкой по тарелке оставалось, а Дик только облизывался. Ну что ему полтарелки супа? Старшина две алюминиевые миски за один присест съедает.

Как-то под вечер пришла Шириха. С бабкой поздоровалась, а на Юрку даже не посмотрела. Старшина о чем- то долго толковал с ней, потом развязал мешок и достал буханку хлеба, круг колбасы и две банки тушенки.

- Хватит?

Шириха проворно спрятала провиант в кошелку и, состроив на лице что-то наподобие улыбки, сказала:

- Шахарку бы… хоть два кушочка.

Старшина дал два куска.

Через пять минут пришел Жорка и вручил ему две бутылки с бумажными затычками.

- Мамка сказала, что еще найдется… - доложил он. - У вас есть сапоги?

- У нас все есть,- нюхая содержимое бутылки, сказал старшина. - Чистый?

- Как слеза, - бойко ответил Жорка. - Мне бы сапоги… Мамка сказала, что за сапоги еще столько нальет.

Когда старшина вышел в сени, Гусь ядовито спросил:

- Базаришь?

Жорка смутился.

- Это не я, - сказал он/-Мамка…

- Новые корочки захотел?

- Хромовые, - сказал Жорка,

- Жми отсюда, барахольщик! - прошипел Юрка, оглядываясь на дверь.

- Я-то при чем? Это мамка…

Наверное, у Юрки было нехорошее лицо, потому что Жорка задом попятился к двери, открыл ее и прямо с первой ступеньки шарахнул на землю.

- Паскуда, - пробормотал Гусь.

А Жорка, влетев в свою избу, плаксиво заявил матери: