Юрка — сын командира

— Ничего не бр-р. Утро-то какое!— Шахназаров в один миг разделся и прыгнул в воду. Вынырнул, поплыл к берегу, смеясь.— Давай, Юра! Вода тёпленькая, как парное молоко!

— Бр-р... Я помаленьку спущусь, ладно?

— Помаленьку только девчонки в воду идут. Визжат, а всё-таки идут, смелые потому что.

— Бр-р...

— Ну что ж, я тоже, когда трусил, всё, бывало, дрожал как заяц, пока не осмелился. Стой себе, дрожи, раз смелости не хватает.

— А вот и нет... А вот и нет!.. Подумаешь... Вот как прыгну! А Дункан... не убежит?

Шахназаров поскучнел, отвернулся. Может, с этой минуты он, Юрка, стал ему совершенно не интересен?.. Страшно вот так сразу разбежаться и бултыхнуться в озеро, но как же можно не прыгнуть? Захочет ли Шахназаров после этого дружить с таким трусом-трусишкой?..

— Шах!— крикнул Юрка с дрожью в голосе.— Гляди, я уже прыгаю! Гляди... Вот...

Не дыша, замирая от ужаса, он разогнался и камнем упал в воду. Хлебнул воды, закашлялся, задыхаясь, но ловкие руки солдата уже подхватили его. Уже ногами встал Юрка на песчаное дно, открыл глаза и увидел добродушное, такое симпатичное — рот до ушей — лицо Шахназарова.

— А вот и нет, и не трус,— отплевываясь, крикнул Юрка, обрадованный тем, что всё-таки пересилил страх.

— Мужчина!— похвалил его Шахназаров.— Поплывём?

— Как собачки?— спросил Юрка, оглядываясь на Дункана, скулящего под кустом.— Вот так, лапками?

— Лапками опять же только девчонки плавают, и то пока не научатся. Смотри! Руками вот так надо грести, голова — над водой, ею то сюда, то туда, а ногами в воде работай. Начали!

Шахназаров поддерживал мальчика под грудь. Тот как-то беспорядочно махал руками, дрыгал ногами в воде, но чувствовал — плывёт! Плывёт, даже когда Шахназаров вдруг опускает руку. И всё-таки опять хлебнул воды, поперхнулся. Шахназаров взял его на руки, понёс к берегу.

— Хватит на сегодня. Ты уж сам вон сколько отмахал! Молодец! Скоро будешь мастером спорта по плаванию. Вылезаем.

— Ещё! Хоть немножко, Шах!..

— Довольно. По грибы идём. Одевайся. Дункан, перестань хныкать.

В лесу было тихо и росно. Медленно поднимался и исчезал туман. Лапки на соснах и елях поблёскивали под солнцем, точно покрытые лаком.

— Шах, ты европеец или азиат?— спросил вдруг Юрка.

— Что-то я не совсем понимаю...

— У нас папа — европеец, а мама, я и Олька — азиаты, в Азии родились потому что, там мои бабушка и дедушка живут.

— Скажи, пожалуйста!— воскликнул Шахназаров.— Я жил за Уралом, выходит, тоже азиат.

Юрка засмеялся, а Шахназаров, подавая ему нож, тот, что поменьше, сказал, вздохнув:

— Счастливый ты человек, Юрка, У тебя папа с мамой есть, дедушка с бабушкой...

— Два дедушки и две бабушки!

— Ещё лучше. А у меня — ни-ка-кой родни, ни брата, ни сестры, ни папы с мамой

— И не было?— опечаленно спросил Юрка.

— Папа с мамой наверняка были, да кто знает, куда их унесло? Я в детском доме рос. Потом в школе учился, в техникуме, теперь вот — армия. Юр, мы пришли, гляди, сколько грибов у тебя под ногами!

Юрка увидел грибы. Толстенькие, с коричневыми шляпками, они стояли в траве и поодиночке, и по нескольку штук рядом.

— О-ё-ё! Вот это грибы!— на весь лес завопил Юрка и в один миг вырвал из земли самый большой.

А Шахназаров отчего-то вдруг нахмурился, и Юрка растерянно опустил руки:

— Что, Шах?

— Зачем ты это сделал?— строго спросил Шахназаров.— Прямо с корнем, эх ты-ы... А если бы осторожно срезал ножом, мы бы с тобой и в будущем году на этом месте гриб сняли. И после нас кто-то. И через десять, и через двадцать, и через сто лет. Видишь, Юрка, сколько ты грибов сразу уничтожил, скольким людям не дал порадоваться.— Видя, что Юрка расстроился окончательно, Шахназаров подошёл поближе, похлопал его по плечу.— Ладно, ты ведь этого не знал, правда?

— Не знал,— обескуражено ответил Юрка.

— Теперь — знай. Вот так надо, гляди... Осторожненько, чтоб корешок остался. Срезай, это всё — твои. Я найду в другом месте. Да пусти ты Дункана! Никуда он не денется.

Когда они вернулись в городок, там уже было шумно. От умывальников, установленных у дальнего глухого забора, бежали в казарму солдаты, растирая полотенцами бронзовые от загара плечи. Те, кто успел умыться, привести себя в порядок, занимались кто чем — одни отдыхали в казарме, сидя у настежь распахнутых окон, другие заняли длинную полукруглую скамью в курилке, за строевым плацем. Там кто-то бренчал на гитаре и пел:

— А Чёрное море — суровое море,
И чем-то похоже оно на тебя...

Уборщики сметали с плаца первые опавшие листья. Они шли с двух сторон, широко размахивая берёзовыми метлами.

— Шах, а хлопец тоже в лесу вырос?— крикнули из курилки.

— Глядите, ребята, у парня полное ведро боровиков!

— Умеет!— сказал Шахназаров, обнимая Юрку за плечо.— Он бы и не столько набрал, если бы побольше посуда.

Юрка, видя, что все обращают на него внимание, чувствовал себя героем.

У одного из распахнутых настежь окон казармы стоял высокий офицер, глядел на солдат в курилке, а может, и на него, Юрку.