Юрка — сын командира

— Ты ведь давно знаешь меня. Я никому не разглашу военную тайну. Он что — серьёзно заболел? Или, может, перевели в другую часть?

— Не-а...— Юрка оглядывался по сторонам и скрёб снег носком ботинка.

— Не мучай меня, Юра... Скажи, что случилось?

— Не могу. Понимаешь, Таня, он мне сам говорить не велел.

— Юра, миленький, клянусь тебе, он об этом никогда не узнает. Скажи, будь добренький, я ведь тоже твой друг...

— Ладно,— согласился наконец Юрка.— Шах раненый. Тремя пулями, вот... В шею, в ногу и в бок.

— Кто ж его так?— испуганно ахнула Танечка, и в синих её глазах Юрка увидел слёзы.

— А ты не реви,— сказал строго и солидно.— Шах — герой, поняла?— Поманил девушку поближе и, когда она наклонилась, прошептал: — К нам на огневую шпион забрался, поняла? Вот... Схватили того шпиона.

— А что с Шахом? Где он теперь?

— В госпитале для военных. А шпион и Рекса тоже ранил...

Но Танечка уже не слушала его. Прикрыв глаза рукою, скрылась за дверью.

И опять Юрка с нетерпением ожидал конца занятий, и вновь ему было не по себе. Таня, конечно, хорошая девушка, но даже ей он не имел права говорить о шпионе. Снова выболтал военную тайну, к тому же и Шаха подвёл...

В этот день с Волковым приехал и папа. Оказывается, они возвращались из штаба, куда подполковника Яскевича неожиданно вызвали вчера поздно вечером. Уезжал папа озабоченным, возвращался весёлым, поглядывал на подтаявший снег по обочинам дороги, на зеленоватые проталины на поле и мурлыкал какую-то песенку.

— Папа, а меня скоро в пионеры будут принимать!

— Поздравляю! Ты у меня большим становишься, сын...

Когда проезжали мимо почты, Юрка опять увидел Таню. Одетая в новое пальто с белым воротником, обутая в беленькие новые сапожки, она бежала по стёжке к автобусной остановке. «К Шаху, наверное, едет»,— догадался Юрка.

Солнце светило ярко. «Газик» то и дело разбрызгивал колёсами воду из луж, обдавая ею придорожные кусты и грязно-серые ноздреватые остатки сугробов.

— Товарищ подполковник,— сказал Волков,— грачи прилетели.

Папа, шумно втянув в себя пропитанный запахом талой воды воздух, весело ответил:

— Вес-на-а!

Мама и перепачканная мукой Оля — обе в фартуках — лепили пельмени.

— Или вы, мужчины, поторопились, или мы опоздали. Займитесь чем-нибудь, сейчас обед будет готов.

— Пельмени, пельмеши, пельмешики,— пропел папа, проходя в гостиную и дёргая Олю за нос. Юрка, раздевшись, достал из тумбочки коньки, пыхтя, принялся завинчивать отвёрткой расслабившиеся шурупы. Пока не растаял на озере лёд, надо ещё хоть немного покататься.

— И я с тобой пойду-у...— затянула Оля.

— У тебя коньков нету.

— Я на ножках покатаюсь.

— Вот ещё! Упадёшь — реветь будешь.

— И-и-и...

— Обоим вам дома сидеть,— строго сказала мама.— Какое тут катанье — слякоть на дворе.

Папе и за столом было весело. Пощекотал Олю, маме незаметно подсыпал в тарелку перцу. Мама, отправив в рот пельмешку, неожиданно ахнула и не на шутку испугалась. Юрка захохотал, улыбнулся и папа. Мама успокоилась и свою тарелку подсунула папе: «Угощайтесь, маэстро! С хитрыми всегда так бывает». Папа глотал пельмени и делал вид, что во рту у него печёт, махал перед лицом руками, таращил глаза. Юрка и Оля покатывались со смеху.

— Ну хватит,— сказала мама.— Пошутили, и будет. Не тяни, отец. Что тебе сказали в отделе кадров?

— Собирай помаленьку пожитки.

Юрке показалось: мама как будто бы обрадовалась, но ненадолго.

Папа пожал плечами:

— Не понимаю тебя, Маша...

— Нет, нет, всё хорошо. Дождались наконец-то! Только... тут уже привыкли, людей узнали... И опять... оставлять...

— Переезжаем, уезжаем, переезжаем, уезжаем!..— захлопала в ладоши Оля.

Юрка, насупившись, отставил стакан с недопитым чаем, встал из-за стола.

— А ты чем недоволен, сын?— спросил папа.— Жить будем в большом городе, школа рядом, через квартал — Дворец пионеров, стадион. Разве плохо?

— Мы уедем, а Шах...

— Он уже выздоравливает, скоро вернётся.

— Ага... Вернётся и тут ведь останется...

— Что же поделаешь, сын? Солдат служит там, где прикажут. Шаху к тому же скоро увольняться, не мы — он бы уехал.

Кто-то скрёбся в дверь. Оказалось, «товарищ Петров». Мама раздела его, усадила за стол, угостила пельменями.

— А мы переезжаем, вот!— хвасталась перед ним Оля.

— Куда?

— Куда-нибудь.

— А куда?

— Какой непонятливый!— возмутилась Оля.— Я же сказала: куда-нибудь. Понял теперь?

«Товарищ Петров» утвердительно кивнул.

Насупленный Юрка стоял у окна в своей комнате, глядел на лес, на огневую, на озеро, белеющее заснеженными берегами меж стволов сосен, и было ему грустно. Зачем тот город, если там не будет Шаха? И вот этого леса, куда они с Шахом столько раз ходили за грибами, тоже не будет. И уже никогда, идя рядом, не споют они песню про «Варяга», никогда вместе не поведут на блокпосты сторожевых собак.

В спальне зазвонил телефон, и сразу же папа сказал оттуда:

— Тебя, сын!

Беря трубку, Юрка удивлённо пожал плечами: ему ещё никогда и никто не звонил.

— Алло!— сказала трубка голосом дежурного телефониста.— Это ты, Юра? Говори с городом.

Голос тотчас сменился:

— Салют, Юрка! Это я!