Юркин хуторок

Вернувшийся из города раньше назначенного срока Юрий Денисович много смеялся над выходкой своих шалунов. Узнав же о причине этой выходки, он был очень растроган их участием и любовью к слепой сестре и крепко перецеловал мальчуганов. А Митька получил новую рубаху взамен старой, запятнанной краской. Жаркое из цыплят было заменено на следующий день жареным поросенком, и Лидочка на другое утро могла, как ни в чем не бывало, снова кормить своих любимцев.

* * *

«Милая Мая! Ты непременно должна прийти к нам сегодня вечером и помочь нам в одном деле». Так гласила записка, написанная крупным, размашистым почерком Сережи и заключавшая в себе две кляксы.

Записка была заключена в крошечный конвертик, на котором стоял адрес: «Фее Мае, в лесной домик». Под словом «домик» красовалась новая клякса, необычайно крупных размеров.

Записку вручили Митьке, он сунул ее за пазуху и рысью помчался в лес.

Мая не заставила себя долго ждать и явилась на хутор тотчас же после завтрака.

— Вот что, Мая! — с деловым видом проговорил Юрик, встречая девочку на пороге дома. — Папа и Лидочка с няней уехали в город, а к нам приедет сегодня новый учитель. Вот мы и решили подшутить над ним на первых же порах и поставить его в тупик. А ты должна помочь нам в этом. Слушай… — И Юрка, наклонившись к уху девочки, зашептал ей что-то, отчего Мая так и покатилась со смеху.

Юрий Денисович действительно уехал с дочерью и Ириной Степановной в уездный город — отчасти по делам, отчасти, чтобы дать своим трем сорванцам, как он называл сыновей, как следует познакомиться с новым гувернером без вмешательства старших. И дети прекрасно воспользовались предоставленной им свободой. Должно быть, выдуманная проделка была очень смешна, потому что то тот, то другой из них так и заливался громким, раскатистым смехом. Смеялся и Митька, не отстававший теперь ни на шаг от господ и бывший главным участником всех их шалостей и проделок.

Гувернера ждали к обеду, к четырем часам — и ровно в четыре часа к крыльцу хуторского домика подъехала бричка, в которой сидел очень толстенький, почти круглый человечек в соломенной шляпе.

— Ну, ну, Фрицхен! — произнес сам себе круглый человечек, с трудом соскакивая с высокой подножки брички, и, чуть-чуть подпрыгивая и раскачиваясь на ходу, направился к крылечку, держа в одной руке круглый предмет, завернутый в бумагу, а в другой — небольшой чемодан с бельем и платьем.

У человечка было очень довольное, сияющее лицо, и толстые губы его улыбались самой радостной улыбкой.

Круглый человечек снял шляпу, отер платком пот с лица и вошел своей подпрыгивающей, с развальцем, походкой в гостиную.

— Никого не имеется! — снова широко улыбаясь, произнес он. — Ну-с, надо подождать! Подождем, Фрицхен, проговорил он самому себе и поставил круглый предмет и чемодан на окно в гостиной. — Ошен корошо! Ошен корошо! — произнес он, потирая руки и не без удовольствия оглядывая комнату. — Многа свет, многа солнце, а Фрицхен ошен лубит, где свети солнце!

В эту минуту дверь в гостиную отворилась и пять совершенно одинаково одетых в матросские курточки мальчиков вошли в комнату и, остановившись неподалеку от порога, глядели во все глаза на приезжего.

Тот еще больше оживился при появлении детей, и пошел им навстречу, лепеча на ходу все с той же своей простодушной улыбкой;

— Ошен корошо! Ошен корошо! Целых пять мальшик. А господин Вольгин говорил менэ, што только три мальшик!

— Папа ошибся! — вставил свое слово Юрик и с самым развязным видом разлетелся перед гувернером и шаркнул ему ножкой.

— Ай! Ай!! Как можно ошибайт! Не можно ошибайт папахену! — высоко приподнял толстяк свои белокурые брови. — Как вас зовуйт? — обратился он к Сереже, как к самому старшему из детей.

— Пупсик! — отвечал тот, не сморгнув.

— Шево? — недоумевающе переспросил немец.

— Пупсик, — серьезно и ясно отчеканил Сережа.

— Странный имен! У русских такой странный имен, — покачивая головой, произнес учитель.

— Ну, а ви как зовуйт? — перевел он глаза с Сережи на Юрика.

— Мупсик! — словно выстрелил маленький шалун, давясь от смеха.

— Аа-ай-ай! — недоверчиво произнес учитель. — Такой славний мальшики такой собачонкин имен вам давали ваши папахен и мамахен.

— А ви как зовуйт? — обратился он к черноглазому мальчику с длинными кудрями, разбросанными вдоль спины и плеч.

В этом тоненьком и высоконьком мальчике было почти невозможно узнать Маю, одетую в костюм Сережи.

— Меня зовут Лоло, — бойко отвечала девочка, — а его Коко! — указала она на Бобку. — А вот он, — протянула она руку в сторону Митьки, ставшего неузнаваемым от Юркиного костюма, — его зовут маркиз Жорж; он наш двоюродный брат-француз и ни слова не понимает по-русски.

— Как странно все эта! — проговорил тоном глубокого изумления немец. — Как странно, что господин Вольгин ни слов мне о пяти мальшик, о француз. Ви ни слов не может по-русски? — обратился он к Митьке, снова высоко поднимая брови.

Митька открыл было рот, чтобы ответить, но подоспевший как раз вовремя Юрик так ущипнул его за руку, что он чуть не завизжал от боли.