Юродство и столпничество

Такимъ образомъ, древнее общее названіе св. юродивыхъ есть „оуродъ", перешедшее, затѣмъ, въ „юродъ". Юродъ = jurodъ = iu + rоd'ъ. Частица u = санскритскому «ava», латинскому «au». Если сравнить санскритское ava – pat – низвергаться и ava – jna – мало цѣнить съ латинскими словами aufero и aufugio и съ славянскимъ словомъ – ubezät'b, – то смыслъ частицы iu (оу и ю) будетъ означать все то, что мало цѣнится, чего можно не знать, отъ чего можно убѣгать. Значитъ, частица «оу» (древній большой юсъ) означаетъ – отдѣленность, отходъ отъ чего нибудь. Rod'ъ; санскритское rudh – подниматься, расти [LXXXV]. Слѣдовательно, „юродъ" будетъ означать нѣчто такое выросшее, поднявшееся, но что слишкомъ малоцѣнно, чтобы на него обращать вниманіе. Характеристичнымъ опредѣленіемъ слова „юродъ", понимаемомъ въ указанномъ смыслѣ, служитъ славянское, отребіе міра [LXXXVI]: „якоже отреби міру быхомъ" (περικάςαρμα), говоритъ св. апостолъ Павелъ, выражая этимъ наименованіемъ ту мысль, что апостолы ничѣмъ не отличаются отъ того, что въ домахъ выбрасывается, какъ излишнее, какъ соръ, который выметаютъ изъ дома на дворъ, a потомъ и co двора [LXXXVII]. Св. Іоаннъ Златоустъ въ толкованіи приведенныхъ словъ апостола Павла „отребіе" называетъ прямо „буйство" („буи") [LXXXVIII]. Ha основаніи этихъ соображеній можно заключить, что „юродивый" – это есть отверженный міромъ, обществомъ. Сравнивая же слово „уродъ" (юродъ) съ словомъ „выродокъ", мы получимъ еще подтвержденіе высказанному соображенію ο смыслѣ слова „юродивый"; „выродокъ" будетъ означать человѣка выкинутаго, выброшеннаго изъ рода, отверженнаго родомъ.

Такимъ образомъ, слово „юродивый", употребляемое св. Церковью, какъ эпитетъ нѣкоторыхъ подвижниковъ, имѣетъ чрезвычайный смыслъ; церковь этимъ названіемъ выражаетъ ихъ отдѣленность отъ общества и избранность Богомъ [LXXXIX], оттѣняетъ свойство ихъ благочестія, состоящее въ отверженіи ихъ міромъ, въ презрѣніи ихъ обществомъ, смотрѣвшимъ на нихъ не какъ на своихъ членовъ, а какъ на какихъ-то выродковъ, отщепенцевъ.

Вотъ первое значеніе слова „юродивый" и его внутренній смыслъ. Отсюда и „юродство", если не принимать, покамѣстъ, во вниманіе сакраментальной стороны слова, какъ дѣлаетъ сразу о. Ковалевскій, опредѣляя „юродство" [XC], будетъ означать не мнимое безуміе („буйство"), а отдѣленность нѣкоторыхъ лицъ обществомъ и сознательная ихъ отрѣшенность отъ общества для извѣстныхъ цѣлей спасенія. Но въ нашей литературѣ, при опредѣленіи словъ: „юродивый", „юродство" оставляется въ сторонѣ первое значеніе этихъ словъ, и опредѣленіе дается только на основаніи внутренняго смысла, заключающагося въ указанныхъ словахъ; вотъ оно: „юродство есть мнимое безуміе", а юродивые мнимые безумные (эта мысль проходитъ чрезъ все сочиненіе о. Ковалевскаго); иногда же пренебрегается и эта сторона, и опредѣленіе слова „юродивый" дается съ одной стороны, не полное, а съ другой – нелѣпое, при отсутствіи всякихъ основаній подобное опредѣленіе встрѣчается въ энциклопедическомъ словарѣ Павленкова [XCI]: „юродивые, читаемъ тамъ, это есть пользующіеся въ народномъ быту особымъ уваженіемъ, какъ прорицатели и ясновидцы, психическія больныя лица, ведущія скитальческій образъ жизни и поражающія неразвитыхъ людей странностями, причудами и нелѣпымъ бредомъ". Почти тоже самое говоритъ и г. Скабичевскій: „въ жизни зачастую случается, что тамъ, гдѣ рисуется передъ нами могучая сила, на самомъ дѣлѣ таится жалкое безсиліе. Такъ, крестьяне готовы бываютъ видѣть особеннаго избранника неба въ лишенномъ разума юродивомъ, которому мѣсто въ психіатрической больницѣ" [XCII]. Такія опредѣленія или, точнѣе говоря, характеристики, могутъ получаться тогда, когда человѣкъ совершенно не знакомъ съ извѣстнымъ явленіемъ, и если имѣетъ о немъ какое-нибудь представленіе, то очень поверхностное и судитъ больше о явленіи, руководясь внѣшними качествами его, а не углубляясь во внутреннее его содержаніе.