Юродство и столпничество

Но чѣмъ объяснить то обстоятельство, что какіе то нищіе вмѣшиваются въ дѣла государственныя, и голосъ ихъ имѣетъ часто рѣшающее значеніе? г. Рущинскій любовь русскихъ къ юродивымъ объясняетъ своеобразностію сложившагося на Руси идеала христіанской благочестивой жизни, особеннымъ свойствомъ практическаго нравственнаго религіознаго быта, который, по его мнѣнію, сводился къ двумъ видамъ: это необыкновенное уваженіе къ отшельническимъ подвигамъ и привязанность къ внѣшнимъ предметамъ и пріемамъ благочестія. „Русскіе, говоритъ онъ, имѣли наклонность придавать большое значеніе внѣшнимъ дѣйствіямъ и формамъ благочестія, съ которыми они привыкли отождествлять самую нравственность, благочестіе, русскихъ, ихъ идеалъ нравственнаго совершенства, носилъ строго внѣшній и отчасти дѣтскій характеръ. При отсутствіи просвѣщенія и происходящемъ отсюда дѣтскомъ, простосердечномъ, воззрѣніи на вещи и при практическомъ складѣ характера, русскій человѣкъ, подобно дитяти, желалъ постоянно имѣть вблизи и окружать себя предметами своего благоговѣнія и почитанія. При отсутствіи религіознаго просвѣщенія и истиннаго пониманія христіанскаго идеала нравственности, русскій человѣкъ видѣлъ высшій образецъ благочестивой и совершенной жизни въ подвигахъ отшельничества. Русскій человѣкъ любилъ все то, что только поражало внѣшнее чувство, что близко было его дѣтскому уму и свойству; этимъ само собою объясняется его любовь и уваженіе къ юродивымъ, которые не встрѣчаютъ ничего себѣ подобнаго въ религіозномъ быту и сознаніи другихъ народовъ и религіозныхъ обществъ [DCXXXI]. Такого взгляда г. Рущинскій держится, конечно, подъ вліяніемъ мнѣнія иностранцевъ, посѣщавшихъ Россію въ XVI и XVII в., а иностранцы (напр. Горсей и Флетчеръ), какъ онъ самъ говоритъ, не щадили рѣзкихъ остротъ и насмѣшекъ при изображеніи какъ хорошихъ, такъ и дурныхъ сторонъ русскаго народа, дѣтскій оттѣнокъ благочестія котораго, дѣтскую простоту въ созданіи идеаловъ нравственнаго совершенства и подвижничества, они нашли въ столь свойственномъ русскимъ, необыкновенномъ уваженіи къ юродивымъ, этимъ обманщикамъ, волшебникамъ, оракуламъ, по своей жизни и поведенію, но далеко не по знаніямъ своимъ, напоминавшихъ гимнософистовъ [DCXXXII]. Значитъ, придавать большое значеніе мнѣнію иностранныхъ писателей нельзя, а находить основанія уваженіе къ св. юродивымъ яхобы въ дѣтской простотѣ, характеризующей религіозныя воззрѣнія русскихъ и въ вытекающемъ отсюда дѣтскомъ желаніи окружать себя предметами своего почитанія, рискованно. Причины уваженія къ св. юродивымъ русскихъ людей надо искать глубже, въ психологіи самой русской націи. Мы выше имѣли случай говорить о томъ, что русскій человѣкъ цѣнилъ и цѣнитъ разнаго рода страданія и уничиженія въ дѣлѣ спасенія. И въ настоящее время въ деревняхъ нерѣдко можно видѣть, какъ крестьяне, особенно женщины, утѣшаютъ больныхъ тѣмъ, что самая болѣзнь послѣднихъ посылается во спасеніе души, что она есть посѣщеніе Божіе, а поэтому, надо радоваться, что дается возможность пострадать за свои грѣхи. Мы говорили, что по наблюденіямъ Ѳ. М. Достоевскаго – могучая русская душа разъ сознала свои недостатки и необходимость исправленія – то она требуетъ страданія за всѣхъ и только на этомъ и успокаивается. Въ этомъ то и заключается причина уваженія къ св. юродивымъ русскихъ. Далѣе, ихъ любовь къ ближнимъ должна была снискивать себѣ уваженіе, а глубокое пониманіе юродивыми жизни, влекло народъ русскій къ св. юродивымъ. Св. юродивые не шли ни къ кому, а ихъ самихъ розыскивали и приводили въ дома въ нужныхъ случаяхъ; такъ, новгородскій вельможа, кланяясь въ землю, просилъ св. Николая Кочанова посѣтить его и считаетъ присутствіе его великой для себя честью [DCXXXIII], такъ какъ съ его присутствіемъ водворяется миръ и спокойствіе въ его домѣ. „Множество людей прихождаше къ Аврамію смоленскому влекоми поученіи его, имиже наставляше ихъ на путь спасенія, со слезами къ покаянію увѣщавая грѣшныя, и мнози умиляющеся сердцы своими, преставаху отъ грѣховъ, и исправляху житіе свое истиннымъ покаяніемъ" [DCXXXIV]. Св. юродивые, какъ извѣстно, бѣгали людей, т. е. не бывали въ домахъ (напр. Георгій Шенкурскій, Василій блаженный), а когда было необходимо ихъ присутствіе, то сами являлись въ извѣстные дома. „И прихождаше, говорится въ житіи св. Прокопія Вятскаго, во многіе домы къ жителямъ города Хлынова, идѣже зритъ болящаго человѣка, и которому возстати отъ болѣзни, того пріемля рукама своима, со одра возставляетъ и радуется о немъ; а которому въ болѣзни той умрети, надъ тѣмъ начнетъ плакати и лобзати руцѣ свои, къ персемъ прилагающе и указаніемъ веляше погребальная творити". Однажды онъ пришелъ въ приказную избу и съ воеводы Жемчужникова снялъ шапку [15] и надѣлъ ее на свою голову. Тотъ съ улыбкой уступилъ ему и мѣсто свое. Св. же Прокопій взялъ его за руку и увелъ въ арестантскую. Прошло немного дней, и воевода по царскому повелѣнію былъ арестованъ на 7 дней за неисправность по службѣ [DCXXXV]. Значитъ, св. юродивые являлись въ дома въ исключительныхъ случаяхъ. За проницательность ума, за правоту и прозорливость и почитали, особенно русскіе, св. юродивыхъ. Когда св. Василій блаженный обличилъ Іоанна Грознаго въ томъ, что онъ будучи въ храмѣ, думалъ о постройкѣ дворца на Воробьевыхъ горахъ, то царь началъ „чтити и боятися его, провидца сердецъ и мыслей человѣческихъ" [DCXXXVI]. Народъ чувствовалъ влеченіе своего сердца къ св. юродивымъ, къ ихъ дѣтской простотѣ, любилъ ихъ за то, что они были вѣстниками правды Божіей, сосудами благодати Божіей, за то, что они, предсказывая грядущія бѣдствія, вели народъ къ покаянію и къ молитвѣ объ избавленіи отъ нихъ, уважалъ за то, что они проливали слезы въ горячей молитвѣ за своихъ современниковъ, почиталъ за то, что они были вѣрными сынами церкви и преданными гражданами отечества.