Юся и эльф. Все любят котиков

Демон пытался, но воля его скатывалась с разума Мариссы. И это было, во-первых, оскорбительно, а во-вторых, совершенно необъяснимо, ибо приличная нежить должна подчиняться.

Марисса оскалилась.

– Ты меня, как понимаю, никогда не любила… и да, теперь это очевидно, – я вот все же рискну. По стеночке. Шаг за шагом. Не сводя с Мариссы взгляда, потому что другого шанса у нас не будет. А демон… демон нужен.

То есть, в мире нашем он нафиг не сдался, а вернуть домой его следует.

– Это ведь ты ко мне подошла… тогда… раньше… ты выбрала меня из всех… и я долго удивлялась, чем же стала тебе интересна. Правда в том, что ничем, да? Тебе велел папочка…

Утробный рык был ответом.

– О да, скотина редкостная… сначала воспользовался, что матерью моей, что тобой, а потом… я вот начинаю думать, что мама не просто так сгинула.

Марисса захихикала.

– Значит, правильно думаю. Что из нее сделали?

Я почти дошла. Если протяну руку… тяну… осторожно, медленно, пытаясь не делать резких движений. Пусть лич и не собака…

– Или просто убрали, чтобы я осталась одна, да? И чтобы она не проболталась?

Пальцы касаются заветной коробки. А сердце стучит оглушительно. Сколько времени прошло? И где отец? И почему в его комнатах пахнет смертью? Страшно ли мне? Уже нет… наоборот, я испытываю мстительную радость, когда удается подцепить коробку.

– Но не так уж важно. Куда интересней, что сделали из тебя. Он тебе клялся в любви? А на деле что?

– Дура, – вполне отчетливо ответила Марисса.

– Я? Или ты? Хотя… погоди… ты сама решила, верно? Как же, бессмертие практически. И разум сохраняется, а силы вовсе возрастают. Так почему бы не рискнуть.

– Дур-ра…

– Это ты про меня или про себя? – я стащила коробку и сумела поймать ее на лету, пристроив на шкатулку. И демон счастливо заурчал. – Впрочем, не важно. Мы обе хороши, да.

Я сделала шаг назад.

И еще один.

Сумела переступить через лежащего Чумру, даже не споткнулась. Обошла край стола. А Марисса… она просто смотрела.

И улыбалась.

Улыбалась. И смотрела. И в этой безумной ее улыбке мне виделось торжество.

– Уходим, – я вцепилась в руку застывшего мужа. – Как можно скорее…

Ворчание лича было ответом, но и в нем теперь мерещилась насмешка, будто нам позволили уйти… и да, определенно позволили.

Из лаборатории.

Из дома.

На улицу, по-прежнему пустынную. И только сиротливая стайка крыс держалась у стены. Ни людей, ни… нелюдей.

– Знаешь, не думал, что скажу такое, – Эль крутил головой и острые уши его подрагивали. – Но… как-то все просто. Что ли…

А лич домой так и не вернулся. И почему-то его мне было жаль.

История 8. И тьма умеет любить

История 8. И тьма умеет любить

Это неправда, что все темные дела творятся исключительно ночью. Нет, я понимаю, откуда пошла эта байка, все-таки нежить, как ни крути, недолюбливает солнечный свет, в темноте им сподручней. Но то нежить. А вот остальным-то что?

Пробовали когда-нибудь нарисовать хотя бы стандартную пентаграмму при свете свечей? А лучше и без него, ибо свечи имеют дурное обыкновение коптить, ронять капли воска и вообще могут сбить тонкий душевный настрой, без которого, как выяснилось, в сотворении мирового зла никак не обойтись.

В общем, вызывать демона я решила днем.

И на кухне.

Все равно ремонт требовался, да и вообще… пол почти ровный, места, если стол в коридор вынести, хватит. Расположение тоже удачное. Да и малина, подобравшись вплотную, затянула окна колючими побегами, стало быть, при всем желании соседи на огонек не заглянут.

Правда, следовало признать, желания особого они и прежде не проявляли. Теперь и вовсе делали вид, будто меня не существует.

И ладно.

Я почесала кончик носа.

И чихнула.

Настроение было лирическим. Хотелось горячего шоколада, пледик и романтики, а не это вот все… я огляделась.

Ларец.

Свечи черные, с жиром висельника. Почти новые, к слову, ибо некромантом я была так себе, а потому особые средства использовала крайне редко. От хранения слегка поплыли, искривились, но, надеюсь, свойств своих не утратили.

Мел обыкновенный.

Корни мандрагоры сушеные. Листья дурманника. Пара флаконов, содержимое которых заставляло морщиться и вздыхать, ибо оказалось, что мир сотрясать – занятие недешевое. Но вот… сотня золотых? За пару капель девственной крови? Чувствую, сама девственница обошлась бы дешевле.

Перо криза.

Кость большезуба, которую предстояло натереть на мелкой терке и смешать с толчеными зубами северного карраса. Вот кто это все придумал? А главное, как дошел? И почему мешать надо исключительно по часовой стрелке? А растирать против?

Демон молчал.

То ли сам не знал, то ли поверить не мог, что я и вправду решилась. Понимаю. Я сама не могла. Вот через не могу и чертила треклятую пентаграмму, что раскинулась от двери до подоконника, мягко намекая, что гостей в ближайшее время принимать не стоит.

Мало ли.

Я с раздражением сунула перо в чернильницу, содержимое которой стоило мне двух дней, нескольких десятков золотых монет и изрядной толики нервов. Никогда-то не отличалась я любовью к работе нудной и требующей сосредоточенности.