Юся и эльф. Все любят котиков

– Успокойся, – велел Меченый и протянул жменю. – На вот, капустки съешь. Хорошая…

И Краш молча принял.

Взял.

Сунул в рот. Зажевал сосредоточенно, будто от того, сколь тщательно пережует он эту капусту, зависит личное его будущее.

– Что ж ты так, девонька? – это было произнесено с легкой укоризной.

А я что? Я ничего? Я вот стою и о жизни, может, думаю, которая у меня на редкость волнительной выходит. Надо было на теоретическую магию идти.

Или в артефакторы.

Сидела бы сейчас в каком-нибудь подвальчике, клепала бы амулетики… эх, не судьба. И ведь главное-то что? Главное, что это вот спокойствие мое нынешнее, оно совершенно ненормально.

Мне бы в слезы.

Или там умолять о пощаде… от меня ждут, что я сейчас расплачусь и стану о пощаде умолять. Вот только подсказывает мне что-то – не пощадят.

У них заказ.

А раз так…

– Упертая, стало быть… не скажешь добром?

Он сунул руку в бочку и словно бы задумался, окинул меня взглядом, будто примеряясь, помещусь я в этой бочке или нет.

Я не согласна.

В бочку.

Мало того, что помирать, так еще и смерть на редкость идиотская: захлебнуться рассолом демонической капусты.

– Скажу, – я улыбнулась, этак виноватенько, как на зачете у нашего недоброго мастера Грауберга, славившегося своею занудностью и просто-таки принципиальным нежеланием признавать, что и у женщины могут иметься мозги.

Поговаривали, что нежелание это являлось естественным следствием неудачной женитьбы, но… в общем, чтобы сдать Грауберга следовало улыбаться и притворяться дурой.

И чем дурнее, тем оно лучше.

Я хлопнула ресницами.

Губу нижнюю оттопырила, вспоминая ту, позабытую, казалось бы, рожу, которую долго перед зеркалом тренировала.

Меченый крякнул.

Не поверил?

Грауберг тоже верить не желал, все ходил кругами и вопросами мучил. Потом все ж поставил свое «удовлетворительно» и высказался… в общем, я и теперь-то не особо вспоминать желаю о том, как высказался.

– И что ты скажешь?

– Все скажу, – я потупилась. И пальцами пошевелила.

Оцепенение почти сошло, однако менталист, казалось, не ощутил, что жертва его получила возможность двигаться. Он, устроившись рядом с бочкой, опершись на нее, сосредоточенно жевал капусту. И вот честное слово, не нравилась мне эта его… целеустремленность.

Не может нормальный человек так есть.

А он ел.

Совал руку в бочку. Зачерпывал.

Запихивал в рот, пока щеки не раздувались. Вздыхал. Всхлюпывал, выпуская пузырики слюны, и клянусь, это несказанно забавляло демона, присутствие которого я ощущала всей кожей. Челюсти Краша двигались, перемалывая очередную порцию…

– Так уж и все?

– Все-все, – поспешно закивала я, прикидывая, успею сплести заклятье или нет. И сработает ли оно, ведь люди-то живые.

Живых мне убивать не приходилось.

И не хотелось.

А вот демон, он не отказался бы. Он бы с удовольствием. Я даже ощутила тягучее, словно патока, желание увидеть, как льется красная-красная кровь.

Что-то там и про кишки с мозгами было.

Я сглотнула и, подозреваю, побледнела, иначе с чего бы Меченому таким довольным быть.

– Все, стало быть? – он вытащил ножик.

Серьезный весьма ножик. С клинком длинным, слегка изогнутым. Поверхность черненая, по кромке, коль приглядеться, искры бегают.

– И это правильно… – острие ножика уперлось мне в горло.

Мне стоило немалых усилий не отшатнуться. Вот с детства не люблю, когда в меня всякими посторонними предметами тыкают.

– …и это ты умничка… – он икнул, а клинок пропорол мою рубашку. Почти новую, между прочим! И в кожу вошел, всего ничего, даже больно не было.

А вот кровью запахло.

И запах я этот ощутила, что говорится, всем телом своим.

– Так и где?

– Там, – я мотнула головой. – На полке. За банками. С огурцами.

Взгляд Меченого переместился на полку к упомянутым огурцам.

– В шкатулочке. Открывать настоятельно не рекомендую.

– Надо же… эй, глянь…

Краш не услышал, он жевал капусту, повизгивая от удовольствия.

– Вот же… крыша поехала? Слыхал, бывает такое…

…не совсем то, но с дамским угодником явно творилось неладное, и главное, я не могла понять, где именно, потому как характерных для крыс пятен видно не было. Вот слюна текла на белый плащ нитями, и выражение лица сделалось одновременно восторженным и слегка идиотичным.

– Бывает, – подтвердила я. – Перенапрягся… и вот.

Я скрутила пальцы, выплетая из силы заклятье.

Демона им отдавать нельзя, как и кольцо.

Умирать тоже страсть до чего не хочется.

– Перенапрягся? – на физии Меченого отразились сомнения. С одной стороны ему явно хотелось поскорее заглянуть за банки, убедиться, что шкатулка там. С другой обезумевший вдруг напарник да и я сама, вся такая несчастная, внушали некоторые подозрения.

– Ага… чужие мозги ломать – это не в носу ковыряться… – я постаралась съежиться и тихо спросила: – Вы ведь не уйдете так? Просто… возьмете и…

Меня похлопали по лицу с почти отеческой нежностью.

– Не бойся, девонька, мы тебя не больно убьем.

Демон обрадовался.

Правда, с заявленным гуманизмом он согласен не был и категорически.

…между прочим, знаешь, что с тобой папенька сделает? И я вот не знаю. Но вряд ли в подвалах прятать будет. Скорее уж задействует, мать его, весь ресурс.

Демон обиделся.

Немного.