Юстиниан. Великий законодатель

В некоторых кругах, так утверждает Прокопий, были уверены, что Велизарий немедленно поднимет знамя независимости, как только окажется на достаточном расстоянии от Константинополя. Возможно, Прокопий писал только о своих ожиданиях. Если так, то ему пришлось разочароваться. Велизарий отнюдь не рассматривал сложившуюся ситуацию как повод к мятежу. Прокопий приписывает такую верность полководца императору огромному влиянию Антонины на мужа.

VIII

Велизарий, несмотря на совершенные им ошибки, оказался мудрее многих своих критиков. Он знал пределы своих возможностей. Он понимал, что он всего лишь военный — специалист, чьи воинские способности не позволяли предположить, что он обладает такими же способностями государственного деятеля. Как правитель он не продержался бы и шести месяцев ни в Константинополе, ни в другом месте. Велизарий никогда не испытывал интереса к делам, которыми должен изо дня в день заниматься правитель, — тем делам, которыми Юстиниан был готов заниматься по шестнадцать часов в сутки. Чтобы понять всю сложность работы императора, Велизарию надо было всего-навсего понаблюдать за развитием событий в Константинополе. Он был не тот человек, который стремился взвалить на свои плечи ношу, которую приходилось ежедневно нести Юстиниану.

Болезнь поразила императора во цвете лет и в зените деятельности. Он выбрался из тьмы долины смерти и увидел, что мир изменился, как предательская поверхность моря. Все стало не таким, как раньше. Хотя теоретически дважды два еще равнялись четырем, Юстиниан на практике не мог получить в результате больше трех с половиной. Хотя в принципе расстояние от Иерихона до Иерусалима равнялось расстоянию от Иерусалима до Иерихона, в действительности сила трения меняла это соотношение. Кроме того, Юстиниан столкнулся с духовным вызовом. Его надежды, его идеалы, его цели могли оказаться (или уже оказались) недостижимыми. Но он не стал от них отказываться.

Сам Юстиниан, хотя и несколько оглушенный и ослабленный, был готов до конца идти по намеченному пути и толкать по нему других. Его крестьянская кровь, будучи упрямой стихией, не позволяла ему задуматься о том, что на свете существует отступление. Время шло, и все яснее становилось, что идти по этой дороге Юстиниану, скорее всего, суждено одному. Круг преданных сподвижников рассеивался.

Об этом Прокопий пишет в своей «Истории». Подданные Юстиниана с благоговением и ужасом взирали на растущую суровость цезаря, понявшего, что его усилия тщетны, но не оставившего свою решимость даже после того, как решимость растаяла в сердцах его подданных. Стражники, дремавшие на своих постах, часто слышали в ночной тишине размеренные шаги, а потом замечали шедшего по дворцу цезаря. Рассказывали, что иногда его видели расхаживающим по ночному дворцу без головы. Юстиниан всегда был человеком, который с трудом мог долго стоять или сидеть в одном положении. Теперь его неугомонность стала вызывать ужас. В народе стала распространяться легенда об императоре-демоне, [45]который вел себя подобно Филиппу Вандереккену, который шел к своей цели, невзирая на Божью волю.

Прокопий отразил в своих писаниях идеи большей части римского правящего класса, приукрашивая и расцвечивая эту тему. Как только аристократы и чиновники осознали возможную цену, они отшатнулись от политики, которую император решил вести до конца, несмотря на войну, эпидемию, голод, землетрясение и даже возможную гибель всей нации. Во многом они заблуждались, а прав был все-таки император; они были глупы и неспособны, а он был умным и сильным человеком. Но в одном они были абсолютно правы: он начал идти против естественного хода вещей и против хода истории. Нельзя сомневаться в страхе и ненависти, которые охватили людей, от имени которых выступал Прокопий. Эти люди были потрясены его решимостью, напуганы его суровостью, которой он укрепил свое сердце. Государственный муж, отличающийся такой твердостью, работающий ночами напролет и не знающий отдыха, — такой правитель не может быть человеком. Так родилась легенда.

Велизарий не обладал и тенью такого характера. Он не имел притязаний занимать столь высокое кресло или сталкиваться с подобными проблемами, предпочитая более простую жизнь воина.