Ютланд и Мелизенда

Знаю, мелькнула мысль. Как только появилась, красный туман в глазах почти совсем не возникает и уж точно не превращает его в зверя. Он всегда теперь человек, пусть даже озверевший человек, но все же человек, прежних превращений и безумствований нет. Мир чист и светел, убивать и рушить желание осталось, но теперь может держать его крепко, не выпуская наружу. А сейчас вообще чувствует себя непривычно легко и радостно, будто дурак какой.

– Нужна? – переспросил он с подчеркнутым недовольством. – Даже костер разжечь не можешь!.. А зверя освежевать?.. Какая ты принцесса?

– Слабая, – призналась она сладеньким голоском, – которая за твоей спиной… Правда, костер разожгу даже быстрее тебя. У меня для этого есть заклинание. А зверей бить и обижать не могу, ты прав. Но ты же меня за это не прибьешь?

Он буркнул:

– Подумаю. Иди сюда, морда.

– Это у меня морда?

– Иди сюда, морденок, – велел он. – Ты устала, поспи.

Она послушно качнулась в его сторону, он подхватил ее легкое тельце, уложил в самом удобном под деревом месте. Мелизенда взглянула на темно-красное огромное солнце, что опускается к темному краю земли, и послушно закрыла глаза.

Спали, как и раньше, в одежде, но в этот раз успела подумать, что вообще-то муж и жена обычно лежат друг с другом в постели голые, а они хоть еще и не муж с женой, но уже скоро, она настойчивая, а Ютланд вообще-то не очень и сопротивляется, так что все закончится их свадьбой…

Хотя почему закончится? И после свадьбы, наверное, есть жизнь. Пусть даже после нее спят голыми в одной постели… Подумать только, будет лежать с ним без всякой одежды и вот так же забрасывать на него ногу…

Или тогда будет уже нельзя? Странно и тревожно.

Некоторое время лежала с закрытыми глазами, потом повернулась к нему и как бы в полусне положила голову ему на предплечье, а ногу согнула в колене и забросила на его живот, такой твердый, словно и не живот, а панцирь огромной толстой черепахи, только плоский, хотя и в черепашьих квадратиках.

Ютланд не шелохнулся, дышит ровно, спит, хотя, может, и не спит, кто знает, он тоже может притворяться, хотя мужчины более откровенные и бесхитростные, а притворство изобрели как раз женщины. Им же нужно как-то уживаться с грубыми и жестокими мужчинами, вот и приходится мило улыбаться, когда хочется укусить, и говорить «да милый», «как скажешь, милый», даже если очень хочется шарахнуть толстой палкой по голове.

Спать на Ютланде неудобно и в то же время дивно сладостно, она проснулась с ощущением чистейшего и безоблачного счастья. Все неприятное теперь за спиной, впереди прекрасный мир, все будет хорошо и радостно.

Ютланд проснулся чуть раньше, но не открывал глаз, наслаждаясь редким ощущением покоя и странного безмятежного состояния, и лишь потом, когда она тихохонько задвигалась и начала сползать с него, стараясь не разбудить, он выждал чуть и, нарочито всхрапнув, сделал вид, что вздрогнул и проснулся.

Глава 2

Алац и хорт поднялись первыми, хорт вообще сидит над тушкой молодого оленя, на Ютланда поглядывает в нетерпеливом ожидании.

– Нам ехать надо, – сказал Ютланд с укором. – Что вы все такие… Ладно-ладно, понял. Раз с нами как бы женщина, то расширим свой завтрак… Конечно-конечно, твой в первую очередь.

Мелизенда широко и сладко зевнула, обдав Ютланда нежным теплом от запрятанного там глубже горячего сердечка.

– Ой, уже утро…

– Как спалось? – спросил Ютланд.

– Спасибо, – ответила она искренне, – никогда так хорошо не было!.. И уютно, и здорово, и вообще… Это собачка мне ноги грела, да?

– Собачка, – согласился он, хотя собачка вообще-то все ночь шныряла по лесу, кого-то душила, он слышал предсмертные хрипы то вдали, то совсем рядом. – Она такая у нас собачка… теплая.

– Я отлучусь, – сообщила она, – потом приду помогать.

На ходу продирая сонные глазки, она потащилась к воде, там хлюпалась и плескалась, а он за это время выпотрошил и разделал оленя. Когда Мелизенда вернулась, чистенькая и умытенькая, сияя мордочкой и улыбчивыми глазками, мясо уже подрумянивалось на вертеле, а от углей валил плотный сухой жар, что моментально согрел ее всю, озябшую от холодной воды.

Ютланд указал хорту взглядом на Мелизенду, тот фыркнул, но подумал и, подойдя к ней, лег пузом на ее озябшие ступни, и она сразу ощутила себя счастливой, страшный зверь наконец-то принял ее в их страшноватую семью.

Мясо поджаривалось, пока они заканчивали с остатками сыра, Мелизенда к тому времени разохотилась, и как только Ютланд снял с прутьев мясо, с великим аппетитом и жадностью вонзила зубки в пахнущую нежную плоть, истекающую горячим лакомым соком.

– Так что, – проговорила она с набитым ртом, – насчет Вантита? Какие-то видения были? Твой дядя Рокош явился во сне и что-то сказал как всегда мудрое?

– Нет, – ответил Ютланд простодушно, – не явился. А это значит, доверяет мне решить все самому. Наверное, все просто, потому доверяет.

– Ну-ну, и что решишь?