Ювелирная работа

— Нет… Точнее, сказал, но уже после, — ответил Грачев. — Я в девяносто восьмом тоже на нары попал. По чистой случайности — наркоту у меня нашли. Вы не думайте, сам я не любитель. Не для себя держал. Просто попал под шмон, и влепили мне пару лет по рогам. И попал я в ту же колонию, где и дядя Вася сидел, в один с ним отряд. Только недолго мы там вместе побыли. Он в начале зимы заболел, а перед Новым годом, в декабре, помер.

— А кто же такой Кныш? Он что, тоже из вашей колонии? — сделала предположение Лариса.

— Это тот еще гад. Хитрый, как лис, и скользкий, как змея. — На лице Валерия появилось выражение ненависти. — Его нары по соседству были. Дядя Вася когда почувствовал, что со здоровьем у него неладно, решил мне рассказать, где золото и камни припрятал. Говорил, чтобы я на него не в обиде был. А то ненароком помрет, и пропадет все, сгинет ни за что, за просто так. А этот Кныш — гад ползучий, — при очередном упоминании ненавистного человека Валерий не скрывал озлобленности, — подслушал, о чем мы говорили. И с тех самых пор как дядя Вася умер, он с меня не слезает. Поначалу вроде как в друзья набиваться стал. А когда я его послал, так откровенно наезжать начал. Грозил меня сдать тем, кто покруче. Да только это все треп.

Валерий презрительно махнул рукой, потом закурил еще одну сигарету и продолжил:

— Он, Кныш, ни с кем делиться не захочет. Он даже когда освободился, то поселился у жены дяди Васи — у тети Гали. Наверное, выведать что-то надеялся, да и меня, похоже, поджидал. Да только она ничего про цацки не знала. А меня поймать — на это у него кишка тонка. Он тут гоняет со своими шестерками по всему городу, но меня-то хрен достанет. Вот! Хрен ему в дышло! Спортсмен гребаный, санитар природы! Я не падаль, подавится.

И Валерий безо всяких церемоний продемонстрировал Ларисе непристойный жест, согнув правую руку в локте и ударив левой ладонью по месту сгиба.

«Так вот в чем, оказывается, дело! — подумала Лариса. — Если все обстоит именно так, как ей рассказывает Грачев, то совершенно не в интересах этого самого Кныша, чтобы Валерий снова угодил за решетку из-за убийства. Тогда плакала его добыча и он неизвестно когда еще сможет получить украденные Занозиным и Грачевым драгоценности из ювелирного магазина. Или вообще никогда».

И она поняла, почему оказалась последние дни в центре повышенного чужого внимания, сопровождаемого деловой сверхактивностью. Она влезла в чужие дела, и ее действия угрожали осуществлению плана Кныша, подслушавшего разговор двух соседей по бараку.

— Ну, и что же было дальше? — Ларисе не терпелось услышать продолжение этой воровской саги.

— В прошлом месяце я вышел, — сказал Грачев. — И сразу поехал на дачу. Стал искать место, про которое дядя Вася говорил. Четвертая яблоня от калитки, пятнадцать шагов от забора. Смотрю — а там бочка стоит. А он мне ничего про бочку не рассказывал. Ну, столкнул я эту цистерну… Помучиться пришлось: сначала нужно было воду вычерпать, а иначе с места не сдвинешь. Мало того, она еще в землю вошла — пришлось откапывать. А под ней ничего. Я все перекопал: и под ней, и даже возле нее. Глухо, как в танке. Ну, я сразу и сообразил, что новый хозяин дачи откопал — больше некому. Рылся в своем огороде и наткнулся на схороненное. И бочку, наверное, он поставил. Тетя Галя дачу эту уже давно другим продала.

— И вы начали искать Гусько? — спросила Лариса.

— Нашел я этого умника, — подтвердил Валерий. — Так и так, говорю, не тобой положено — не тебе и радоваться. Верни, говорю, по-хорошему. Припугнул его, конечно. Но только на словах. Видит бог, даже пальцем его не тронул! — Грачев осенил себя крестным знамением. — А он — в отказ. Уперся, как баран: ничего не видел, ничего не брал. Ну, и решил я к нему наведаться — а вдруг он все дома хранит. Если же нет, то попугаю ножичком. Испугается — и сразу отдаст. Только вышло все по-другому. — Грачев вздохнул. — Прихожу, дверь открываю, а он уже оприходованный лежит. Я все обшарил, но нигде ничего. То есть если и держал он все это добро дома, то кто-то уже поживился. А если нет, то теперь ищи-свищи ветра в поле. Как говорится, мертвые не болтают. У них не спросишь.

«Ой ли? — подумала Лариса. — Ведь у покойного осталась еще жена. Просто Валерий побаивается к ней соваться. Но это сейчас, а когда все, как он выражается, поутихнет?»

В этот момент в дверь позвонили.

— Мишка, наверное. Спохватился, что ключи забыл, торопыга! — Валерий направился к двери.

Лариса слышала только, как поворачивается замок и открывается дверь.

— Здорово, Музыкант!

В прихожей что-то с грохотом упало, а затем послышался еще какой-то шум и непонятная возня.

— Что ж ты падаешь на ровном месте?

— Ух ты, какой неуравновешенный!

— Извини, Музыкант. Это я от избытка чувств. Можно сказать, не сдержался. Я не сдержался, а ты не удержался.

— Поднимайся, поднимайся! Время детское. Рано еще спать.

Лариса сразу узнала эти голоса. Это были Гвоздь и Желудь. Третий голос был ей тоже знаком. Он принадлежал Сергею — квартиранту Занозиной.