Южаночка

— Все из за этой дрянной девчонки! — процедила она сквозь зубы и бросила в сторону Южаночки уничтожающий взгляд. Из этого взгляда можно было понять сразу, что она Лина Фальк объявляет новенькой непримиримую войну с этого часа. Но Южаночка спокойно и стойко выдержала этот взгляд, как ни в чем не бывало. Южаночка не знала страха.

Глава X Утро в институте

Утро институтского дня началось.

Молились девочки в большой столовой, куда их свели, построив предварительно парами по широкой лестнице, устланной ковром. Анна Васильевна Вощинина, французская дама и пепиньерка m-lle Надин шли во главе класса. Лишь только шеренга младшего отделения спустившись со ступеней вошла в длинный коридор, как неожиданно легкие смешки и сдавленное фырканье заставили чутко насторожиться классную даму.

— Кто там шалит в парах? — недовольно окликнула Анна Васильевна девочек, и повернув голову, окинула зорким взглядом свою маленькую паству.

В четвертой паре с конца наблюдался какой-то странный беспорядок. Смуглая черненькая девочка, одетая в синее «собственное» платье, так резко отличавшееся от белых передников и пелеринок ее сверстниц, высоко взбрасывая стройными ножками обутыми в длинные черные чулки и изящные сапоги, маршировала как заправский солдат, громко отсчитывая на весь коридор.

— Раз! Два! Раз-два! Левой-правой! Левой! Вот и этак, вот и так! Так солдаты ходят!

— Это еще что такое! Палтова, сейчас же перестать! — стараясь сделать свое доброе лицо очень и очень строгим, остановила Анна Васильевна расшалившуюся девочку.

Дуся же красноречиво, не говоря ни слова, погрозила Южаночке пальцем.

— Сейчас же перестань вести себя, как мальчишка! — снова проговорила классная дама, хмуря брови, в то время как ее добрые синие глаза с невольной лаской останавливались на милом, живом и жизнерадостном личике новенькой институтки.

— Так точно, ваше… — начала было Южаночка, но не договорила, так как Даня Верховская изо всей силы дернула ее за платье.

— Перестань же, перестань, ради Бога! У нас так не полагается разговаривать с классными дамами, — прошептала она звонким шепотом, впиваясь в то же время в Южаночку восхищенными глазами.

— Не полагается? — удивленно вслух проговорила та. — У нас все солдаты так к начальству обращались, а мы чем лучше их, что…

— Солдатка! — оборвал ее чей-то сердитый голос.

Ина живо обернулась. Белобрысое лицо и красные золотушные глазки Фальк были с ненавистью обращены на нее.

Между тем, девочки успели войти в столовую, огромную комнату, сплошь уставленную столами, с кружками дымящегося чая и румяными «казенными» булками разложенными на столах. По обеим сторонам столов стояли деревянные скамейки, на которых полагалось сидеть воспитанницам. Но ни столы со скамейками, ни кружки с чаем или сухие казенные булки привлекли внимание Южаночки, а нечто совсем иное. Никогда еще в своей жизни Ина Палтова не видела столько девочек, больших и маленьких, черных и белокурых, красивых и некрасивых, одетых совершенно одинаково в зеленые камлотовые платья, белые передники и пелеринки. Девочки сидели, девочки стояли, девочки перебегали от стола к столу, опасливо оглядываясь на классных дам, зорко следивших за ними бдительным оком. От разговоров, возгласов и сдержанного смеха точно какое-то пчелиное жужжанье наполняло огромную комнату.

Лишь только младшее отделение появилось в столовой и заняло «свои столы», «иноземки», то есть воспитанницы других классов повскакали со своих мест, вытягивая шеи в сторону «седьмушек».[2]

— У вас новенькая? Откуда она? Когда поступила? Как фамилия? Отчего такая смуглянка?

Некоторые из воспитанниц, преимущественно старшего класса громко восхищались внешностью Ины, посылали ей издали воздушные поцелуи и улыбки, выкрикивая звонко на всю комнату:

— Какая душка! Какая прелесть! Очарованье! Душонок! Божество! Ангелок! Восторг!

Быстроглазая Гаврик согнулась в три погибели и прошмыгнув к столу «первоклассниц», уже успела овладеть вниманием последних, присерьезно уверяя, что новенькую зовут Фекла, а фамилия ее Дурындова-Умноголовая и что прилетела она ночью через форточку на воздушном шар. Гаврик хотела еще что-то прибавить в этом роде, но тут одна из взрослых воспитанниц вышла на середину столовой и громко, отчетливо на всю комнату прочла:

— «Во имя Отца и Сына и Святого Духа, аминь».

Молитва началась. Девочки притихли. Пчелиное жужжанье разом прекратилось и необходимое спокойствие воцарилось в столовой.

Но вот окончилась молитва, старшее пропели «Отче наш» хором и снова зажужжали пчелы, застучали скамейки, зазвенели веселые детские голоса, обрываемые поминутно шиканьем воспитательного персонала.

За чаем Южаночка сидела между Фальк и Гавриком. Первая то и дело фыркала на нее и отпускала по адресу Ины презрительные гримасы, но девочка ни мало не обращала внимания на это. Черненькая, стриженая как шар круглая головенка Гаврик то и дело наклонялась к ней и шептала на ухо Ине такие забавные замечания, что та без удержу покатывалась со смеху.