Южаночка

С живой, радостной улыбкой Южаночка перенеслась мыслью в уютную просторную дедушкину квартиру. Милые образы встали перед ней… Милые образы кивали ей издали… Манили к себе… Вот мелькает красивая, седая голова дедушки, его добрые глаза, губы… А вот белый чепец и пухлы щечки с ямочками Марьи Ивановны, а вот и узкие щелочки глаза, шевелюра, обстриженная короткой щетиной и знакомые рыжие тараканьи усы. Мысль Южаночки работала все быстрее и быстрее, а рука машинально набрасывала на бумагу посреди нарисованного ею круга и маленькие глазки, и широкое лицо, и толстые губы, и тараканьи усы, стоявшие торчком во все стороны… Маленькие пальчики работали усердно. Высунувшийся язычок тоже работал в такт, равномерно переходя от одного угла алого ротика в другой. Точка за точкой, черта за чертой и постепенно в центре круга обрисовывалась чья-то смешная усатая физиономия. Последний штрих, последняя точка. И торжествующая Южаночка далеко отбросила в сторону карандаш.

— Ур-р-ра! Ур-р-ра! Сидоренко вышел! У меня вышел Сидоренко! Как живой, настоящий. О милый! Милый Сидоренко! — весело хлопая в ладоши и прыгая на одном месте закричала она громко и возбужденно на весь класс.

Кто-то неслышно приблизился к ней сзади положил руку на плечо девочки, тихий гармоничный голос зазвучал над ее ухом.

— Чему ты радуешься, дитя мое? И кого это ты нарисовала на бумаге?

Ина обернулась со свойственной ей живостью и увидела высокую полную с величественной внешностью даму в шумящем синем шелковом платье, с белой наколкой на, как лунь седых, волосах. Вокруг синей дамы стояли на почтительном расстоянии девочки, Анна Васильевна, учитель, Дуся и с благоговейным молчанием смотрели на нее.

Но ни почтительное отношение окружающих, ни величественный вид высокой представительной дамы ни мало не смутили Южаночку. Неожиданно она схватила седую незнакомку за руку и тем же ликующим голосом, с теми же сверкающими, как два огромные черные алмаза глазами, кричала захлебываясь от восторга:

— Ну, посмотрите только на него! Ну разве он не похож? Ну совсем, как живой: его волосы щетиной, его усы, его нос и губы… Ах, милый Сидореночко! Таракашка ты мой!

— Какой Сидоренко? Ничего не понимаю? И зачем ты изобразила на листе для рисования чье-то лицо? — Чуть-чуть хмуря свои темные брови, говорила седая дама, стараясь в тоже время удержаться от улыбки, помимо воли морщившей ее губы.

— Как вы не знаете его? Вы не знаете Сидоренко? — с самым непритворным ужасом вскричала Ина, всплеснув своими маленькими руками. — Да ведь это Сидоренко, тот самый Сидоренко, который вынес на руках из боя дедушку… Тогда под Плевной. Вообразите только: русские идут, турки бегут, русские трах-тарарах! Бац! Бац! Бац! Гранаты! Пушки! Штыки! А турки: Алла! Алла! Русские ура! Турок штыком дедушку. Моего дедушку! Понимаете! А Сидоренко! Молодец такой! Тут как тут… И турку бац… На повал… А дедушку на руки и марш-маршем налево кругом… Вот он какой герой — Сидоренко!

И глаза Ины сверкали, как звезды, нежные щеки пылали, руки размахивали перед самым лицом начальницы (так как седая дама в синем была начальница N-ского института княгиня Розова) и остановить девочку решительно было трудно в этот миг.

Княгиня дала ей высказаться, дала утихнуть немного охватившему ее экстазу, потом осторожно взяла ее смуглые ручки, с которых не смотря на и зиму не сошел еще летний загар и проговорила тихо и сдержанно:

— Вот видишь ли, дитя мое, это очень похвально что ты так привязана к солдату спасшему жизнь твоему дедушке. Но это еще не значит, что ты должна так странно выражать свою привязанность, рисуя его изображения на ученических листах и тетрадях во время урока. Постарайся же не делать этого больше!

Голос княгини звучал так нежно и ласково, а прекрасное нежное лицо, склоненное к Ине было так полно доброты и снисходительности, что невольно к нему, к этому лицу горячо и неудержимо потянуло все существо Южаночки. Не отдавая себе отчета в том, что она делает, Ина высоко подпрыгнула на одном месте, закинула за плечи княгини свои сильные маленькие руки и прижалась к ее груди, стараясь дотянуться румяными губками до щеки, очаровавшей ее дамы.

— Вы такая красавица! Такая милочка! — лепетала она снова, разгораясь восторгом, — вы мне Марью Ивановну напоминаете. У нее такое же толстенькое лицо, ямочки на щечках и белые как снег волосы. Вы не знаете дедушкиной экономки Марьи Ивановны? Нет! Ах, какая жалость! Она такая прелесть и я уверена, что если вы познакомитесь с ней, то наверное подружитесь!