Южная Африка. Прогулки на краю света

Именно здесь я впервые почувствовал дыхание субтропической Африки. Все аналогии со Средиземноморьем разом вылетели у меня из головы. Вдоль дороги выстроились дынные деревья (или папайи, как они здесь называются). Попадались манго и авокадо, что касается ананасов, то они вообще росли на каждом углу. И здесь же, среди буйной тропической зелени, я впервые увидел зулусских коров — они отличались непривычно широко расставленными рогами и пятнистой, черно-белой шкурой. Коровы эти живо напомнили мне изображение скота в древнеегипетских гробницах.

Вечером я долго не мог уснуть — мешал мерный шум прибоя. Это могучий Индийский океан накатывал волны на песчаный берег. А утром в мой номер заглянула босоногая черная девушка и подала чашку чая с той потрясающей грацией, с которой эти люди выполняют любую, самую заурядную работу по дому. Солнце уже встало, и я решил прогуляться. За мной увязался один из тех псов, что обычно подстерегают незнакомцев возле гостиницы. Удивительные создания! Они провожают вас на пляж и там с задумчивым видом застывают у воды, словно приглашая покидать камешки. Однако я не поддался на эту уловку — улизнул от своего провожатого и умудрился не опоздать на завтрак, мне подали папайю, выращенную в гостиничном саду. Данный фрукт напоминает некий гибрид дыни и авокадо. Южноафриканцы едят его с сахаром и ломтиком лимона.

После завтрака мы с приятелем прогулялись в совершенно восхитительное место под названием Второй пляж. Представьте себе полоску песчаного берега, со всех сторон окруженную скалами. Даже бухта была здесь каменистой, и там по мелководью бродили чернокожие девочки, которые с помощью заостренных палочек собирали моллюсков. Вскоре из лесу показалась парочка — мужчина и женщина. Они скинули одежду и побежали по горячему песку в объятья волн.

Именно таким мне и запомнился Порт-Сент-Джонс — самое восхитительное место, которое я видел за долгое последнее время. Мне кажется, я мог бы остаться здесь на месяцы… а может быть, и навсегда.

6

Следующие несколько дней у меня заняло неспешное путешествие из Умтаты к границе Наталя. По пути мне доводилось заглядывать во многие хижины местных жителей, и везде я находил ту же чистоту и порядок, что и на голландской кухоньке. Я познакомился с уважаемым знахарем, который ежегодно при помощи заклинаний подготавливал землю к посевному сезону. Я наблюдал за туземцами и их женами — совершенно простыми и необразованными людьми, и могу засвидетельствовать: чем они были примитивнее, тем больше мне нравились.

Проездом я оказался в Либоде — маленьком городке, полном чернокожих заключенных в полосатых робах. Они что-то долбили кирками в тени эвкалиптовых деревьев. Посетил я и суд для коренного населения, где белый судья восседал под олеографией королевы Виктории. В Лусикисики я увидел пушку с «Гросвенора» (она стояла во дворе отеля) и услышал рассказ о самом знаменитом кораблекрушении в здешних местах. Случилось это в 1782 году, когда один из кораблей Ост-Индской компании налетел на мель и все его пассажиры (а среди них были и белые женщины) пропали без вести. По слухам, на борту корабля находилось ценностей на три миллиона фунтов, в том числе и королевские регалии из Дели. С тех пор неоднократно предпринимались попытки отыскать затонувший корабль, но пока никому не удалось добраться до его сокровищ.

По мере моего продвижения на север погода становилась все жарче. Порой мне казалось, что я въезжаю в распахнутые дверцы топочной камеры. Временами температура в тени достигала ста градусов!

В один из дней я заметил на горизонте голубую гряду могучих гор — это был Басутоленд. Каково же было мое удивление, когда посреди этой великолепной африканской земли я набрел на очаг европейской цивилизации. Городок Кокстад примостился у подножия длинного пологого холма, позади которого вздымала свою главу Маунт-Карри.

Здесь проживали около двух тысяч белых южноафриканцев, и надо сказать, устроились они со всем уютом. Городок чем-то напомнил мне Умтату — такой же чистенький, хорошо спланированный, с прямыми улицами, вдоль которых выстроились ряды аккуратных домиков и магазины с заманчивыми витринами. Местная гостиница предоставила номер, который сделал бы честь любому отелю Европы или Америки. В гостиничном ресторане я застал компанию из двадцати человек, по виду ничем не отличавшуюся от курортного общества Истборна или Борнмута. Они сидели за столами под вращавшимися лопастями вентиляторов, а чернокожие мальчики в белой униформе разносили тарелки с гороховым супом, рыбой, жареной бараниной и креманки с ванильным мороженым.

В этой гостинице я познакомился с англичанином — тщедушным человечком, в котором жил, однако, мятежный дух. Будучи недовольным «веком социальной справедливости» у себя дома, он путешествовал по Африке и подыскивал себе более подходящее место для жительства. Судя по всему, удовлетворить его было непросто.