Южная страсть

— К сожалению, складывается впечатление, что радикальные республиканцы привлекают для работы в учреждениях скорее последнюю, чем первую группу. Эти негодяи слишком уж с готовностью принимают приманку в виде взяток и награбленного добра, тогда как образованные негры — я не говорю о свободных цветных — это в основном те, кто при старом режиме прислуживал в домах белых и до сих пор разделяет убеждения и представления своих бывших хозяев. Единственное исключение, которое приходит на ум, — это бывший слуга Тайлера, Брэдли Линкольн. Если бы можно было привлечь побольше таких, как он, мы бы чего-нибудь достигли.

— Вы хотите сказать, что нынешнее правительство штата действительно такое плохое… каким его представляют нам редакторы газет Нового Орлеана? — Она не могла скрыть своего потрясения.

— Хуже не бывает. Дать неграм право голосовать, сделать их настоящими гражданами — само по себе это достойное стремление. Но то, как это делают республиканцы, превратило законодательное собрание в форум, цель которого — ничего, кроме мелкой мести и мародерства. Если бы армия Севера занималась таким грабежом, ее нужно было бы перевешать до последнего солдата. Иногда я чувствую себя так, как если бы победил противника в честном бою, нанес ему ужасные раны, а теперь мне приказано не давать ему подняться, пока пируют стервятники.

— Это тяжкое обвинение, полковник, разве нет?

— Как вам будет угодно, — он пожал плечами.

— Вы оправдываете действия людей, скрывающихся за белыми простынями и терроризирующих окрестности?

— Я так вам скажу. Положить конец вылазкам ночных всадников — это моя работа, но я не могу сказать, что удивлен тем, что эти вылазки происходят. Эта так называемая Реконструкция навязывается людям, у которых годами кипела кровь во время самой длинной и жестокой войны, какую когда-либо знала эта страна. Удивительно не то, что они сопротивляются, а то, что это еще не вылилось в новую гражданскую войну. Поверьте мне, если Юг когда-нибудь встанет на ноги, станет кормить себя и кое-что откладывать, все начнется снова. В конце концов, чего им терять?

— А их жизни, их дома?

— Прежде мы убивали их тысячами, а остановили их только голод и нехватка оружия. Мы сжигали их дома, опустошали их поля, а они все равно сражались. Глупо втаптывать таких людей в грязь. Так их не покорить, так мы превращаем их в смертельных врагов. А что до домов, которые4 мы им оставили, то сборщики налогов отбирают их налево и направо.

— Большие усадьбы, как Сплендора? — усмехнулась Летти.

— А что здесь такого? Дом и земля. Большинство плантаторов, таких, как Тайлеры, и здесь, и в Элм Гроув, — бедняки при доме и земле. Они не могут съесть их или потратить. Они могли бы продать несколько акров, но никто не хочет покупать, потому что ни у кого нет денег платить вольным работникам за обработку этой земли. А законодатели почти каждый месяц повышают налоги, пока дело не дойдет до конфискации имущества. А откуда взяться деньгам?

— Неужели я слышу нотки измены в вашем голосе, полковник? — мягко спросила Летти.

— Наверное, это звучит именно так, — грустно улыбнувшись, согласился полковник. — Но эти политики сначала затевают войны, а потом спешат удрать в безопасное место, а такие, как я, воюют. Сказать по правде, мисс Мейсон, как и тетушка Эм, я уже навоевался.

Слова полковника звучали тревожно не в последней степени потому, что за ними не стояло ничего, кроме собственной убежденности. В задумчивости Летти смотрела ему вслед, затем повернула назад, к дому.

Летти поднималась по ступенькам, когда тетушка Эм наконец оторвалась от чашки с очищенной фасолью. Она пересыпала фасоль из всех мисок в одну свою, большую, поломала длинные хрустящие стручки и теперь разбирала их в поисках шелухи.

— Исключительно милый человек полковник, — заметила пожилая женщина.

— Да, — согласилась Летти.

Рэнсом хмуро смотрел вслед удаляющемуся офицеру, синяя форма которого скоро слилась с опускающейся темнотой.

Когда вновь наступило утро, Летти не собиралась ничего скрывать. Она сказала тетушке Эм, что хочет взять коляску и съездить в Кампти, небольшой городок на другой стороне Ред-Ривера, куда ее направили учительницей. Она хотела осмотреть здание, прикинуть, какое расстояние ей придется ежедневно преодолевать и проверить, с какими трудностями связан переезд через реку. Разговор происходил за завтраком. Рэнни оторвался от тарелки, что-то разыскивая на столе.

— Я мог бы отвезти вас, — предложил он как бы между прочим.

Летти ответила быстрой улыбкой:

— Это очень мило с вашей стороны, но я не знаю, как долго там буду.

— Ну и что? Я могу подождать.

— Нет, это вам и в самом деле не понравится. К тому же, если тетушка Эм доверит мне лошадь и коляску, я бы лучше попробовала управлять ими сама, чтобы привыкнуть.