Южная Звезда. Найденыш с погибшей «Цинтии»: [Романы]

А как немилосердно трясет в треклятом рыдване на этих треклятых дорогах! Сиденьями служат попросту крышки деревянных сундуков, используемых для мелкой поклажи. На этих крышках невозможно ни читать, ни спать, ни даже поддерживать разговор! В отместку большинство путешественников день и ночь дымят как заводские трубы и пьют до изнеможения.

В таком-то фургоне и ехал Сиприен Мэрэ, наблюдая вокруг себя тот достаточно представительный и изменчивый по составу набор человеческих типов, который со всего земного шара собирается к месторождениям золота или алмазов, как только о них становится известно. Был туг рослый поджарый неаполитанец с длинными черными волосами, пергаментным лицом и не внушавшими доверия глазами, который объявил, что зовут его Аннибал Панталаччи; рядом с ним занимал место португальский еврей по имени Натан, эксперт по алмазам, спокойно сидевший в своем углу и смотревший на человечество взглядом философа; слева от него сидел старатель из Ланкашира рыжебородый Томас Стил, неуемный весельчак крепкого телосложения, бросивший угольную шахту, чтобы попытать счастья в Грикваленде; там же трясся на своем сундуке немец, герр Фридель, который вещал голосом оракула и знал все касательно эксплуатации алмазоносных пластов, так ни разу и не повидав ни одного алмаза в своей давно уже выработанной жиле. Был и один тонкогубый янки, беседовавший \ишь со своей обшитой кожей бутылью, который приехал явно для того, чтобы открыть на разработках одну из тех столовых, куда уходит львиная доля шахтерского заработка; напротив американца сидел фермер с берегов Харта, бур из Оранжевого Свободного государства, за ним — маклер по слоновой кости, направлявшийся в страну Намаква. Два колониста из Трансвааля и один китаец по имени Ли — как и подобает китайцу — дополняли эту компанию, самую разнородную, самую безалаберную и самую сомнительную из тех, в какие только приходилось попадать порядочному человеку.

Какое-то время физиономии и манеры пассажиров забавляли Сиприена, но скоро начали утомлять. Разве только Томас Стил с крепкой натурой и раскатистым смехом да китаец Ли с вкрадчивыми кошачьими повадками по-прежнему вызывали у него интерес. Что касается неаполитанца, то его мрачное паясничанье и лицо висельника внушали Сиприену непреодолимое чувство отвращения. В течение двух или трех дней одна из наиболее популярных проделок этого шутника состояла в том, чтобы к косе, которую, следуя обычаю своего народа, носил китаец, привязывать кучу самых несуразных вещей: пучки травы, капустные кочерыжки, коровий хвое г или лошажью лопатку, подобранную на равнине.

Ли невозмутимо отвязывал «аппендикс»[15], добавленный к его длинной косе, не давая ни словом, ни жестом, ни даже взглядом понять, что шутка переходит допустимые границы. Его желтое лицо, Маленькие, в морщинках, глазки сохраняли невозмутимое спокойствие, как если бы все окружающее совершенно его не Касалось. И в самом деле складывалось впечатление, что из всего того, что говорилось в этом Ноевом ковчеге по пути в Грикваленд, он не понимает ни слова. Поэтому Панталаччи не упускал случая «пошутить» на скверном английском языке.

— Как вы думаете, его желтуха заразная? — громко спрашивал он у соседа.

Или же:

— Если б только у меня была пара ножниц обрезать ему косу,— то-то бы забавную рожу он скорчил!

И пассажиры покатывались от смеха. Веселились вдвойне оттого, что бурам, чтобы понять реплики итальянца, требовалось время, и буйному веселью они предавались на две-три минуты позже остальной компании, вроде как ни с того ни с сего.

В конце концов Сиприен возмутился наглостью, с которой из бедняги Ли делали всеобщее посмешище, и заявил Панталаччи, что его поведение не отличается великодушием. Неаполитанец хотел было ответить выскочке-французу, но одного слова Томаса Стила оказалось достаточно, чтобы он благоразумно промолчал.

— Нет! Нечистая это игра, ведь бедняга даже в толк не возьмет, что вы тут говорите! — добавил славный малый, сокрушаясь, что как-то и сам смеялся вместе с остальными.

На этом дело и кончилось. А мгновением позже Сиприен заметил хитрый и слегка ироничный взгляд, с явным оттенком признательности, который бросил на него китаец, отчего инженеру пришло на ум, что Ли не такой уж простоватый малый, как всем казалось, возможно, и английский он знает лучше, чем старался показать. Но тщетно пытался Сиприен завязать разговор с Ли на следующей остановке. Китаец оставался безучастным и не проронил ни слова. С той поры это странное существо продолжало вызывать живой интерес молодого инженера как загадка, разгадку которой пре устояло найти. И -Сиприен частенько позволял себе внимательно всматриваться в желтое, лишенное растительности лицо, с узким ртом, похожим на сабельный шрам, с коротким приплюснутым носиком, с широким лбом и косыми глазами, почти всегда опущенными долу, словно для того чтобы притушить лукавый огонек.