Южно-Африканская деспотия

В Бобровском кабинете мало что изменилось. Даже наполовину пустая бутылка коньяка была с точно такой же этикеткой. Вся разница заключалась в том, что на этот раз за столом сидело четверо. Вован, строго следуя установленным срокам, уже отвез в Севастополь первые две партии отпускников и вернулся за оставшимися. Отъезд или отход (это кому как нравится) был намечен на послезавтра и Бобров надеялся, что вода в море у Херсонеса еще не настолько холодная, хотя шла уже середина октября.

Первые две партии добрались благополучно и штатно прошли через портал, о чем доложило Юркино доверенное лицо, побывавшее на той стороне. Согласно его доклада, в поместье было все хорошо и оставшиеся прекрасно со всем справлялись вплоть до спуска и достройки нового корабля (это уже со слов Вована). Его особенно радовало появление новой крупной единицы флота. Вован уже назначил себя его капитаном, потому что «Севастополь» становился на ремонт. Сейчас Вован расписывал новую отделку кают, которую он пытался приблизить по роскоши к каютам островной яхты.

– Лучше бы ты о машине так заботился, – вроде как про себя проворчал Серега.

Но Вован его услышал.

– Машина, не по моей части, – сказал он назидательно. – Для этого есть другие, специально обученные люди.

– Ага. А вы, значит, каста. Властители верхних палуб, – не успокаивался Серега.

Вован открыл было рот, чтобы достойно ответить, но его опередил Бобров:

– Так. Заткнулись оба. А ты, Серега, неправ. Куда он денется от машины, если он Босфор под парусами ни разу не проходил Вован скромно промолчал.

– Юрик, продолжай, – сказал Бобров, бросив в сторону Сереги предупреждающий взгляд.

– Да я уже почти все и сказал. На острове остается охрана и пять человек обслуги. В замке закрываются второй и третий этажи. В распоряжении обслуги и охраны остается весь первый. Яхту поставим в марину что в Пирее до весны. Остающимся на острове оставляем катер, моторную лодку и вертолет. Если вы там решите прислать кого на зиму, то Вован будет стоять в Севастополе после прихода еще двое суток.

– А проверять охрану и персонал зимой кто-то будет? – спросил Серега.

– А как же, – чуть ли не радостно ответил Юрка. – Я пару раз загляну – у меня тут дела поблизости. А раз в месяц будет наведываться мой человек.

– Ну, коли так, то да, – удовлетворенно сказал Серега.

– Теперь, так сказать, о насущном, – посерьезнел Смелков.

Остальные сразу приняли вид значительный, а Вован даже стакан отставил.

– Вам-то там хорошо, – начал издалека Смелков. – Налоговая не пристает, бандиты не наезжают, местная власть взяток не вымогает, и придурки в Киеве дурацких законов не издают.

– Ты жалуйся, не стесняйся, сказал Бобров. – Ясный пень, что мы живем практически в тепличных условиях. Это тебе любой подтвердит. И Серега, который исключительно сдуру и для смеха спасался на термитнике от носорога, и Вован, который через раз попадает в шторм, а через два гоняет пиратов по Средиземке. О себе я уж и не говорю, потому как нескромно.

Смелков смутился.

– Да ладно вам. Я же совсем не то хотел сказать.

– А ты говори то, – поощрил его Бобров.

– Хорошо, я скажу то. Вам проще втом плане, что вас не контролирует государство, которое много хочет, но ничего не дает взамен.

– Как! – вскричал Бобров, и все заулыбались, предвкушая. – А бесплатная медицина, а бесплатное образование, а защита от криминала, а защита от посягательств внешнего врага. И вообще, у вас же целый свод справедливых законов и этот... как его... президент, который прямо кушать не может, если есть хоть один человек на территории вверенного ему государства, который не охвачен... Подскажи, Серега.

– Обираловкой, – подсказал Серега, давясь от смеха.

– Заботами, – сказал Вован без капли смеха и отхлебнул из стакана. – Чего ты закуси пожалел? Апи!

В дверях показалась Апи.

– Ну, и кто тут вопил?

– Я, – сказал Вован. – Слушай, крикни вниз, чтобы принесли поесть.

– А зачем тебе? – сурово спросила Апи

– Дык, – растерялся Вован. – Чтобы закусить.

– Так пей, – посоветовала Апи и ушла.

Остальные с интересом выслушали этот диалог, и Серега со вздохом поднялся.

– Пойду, принесу, а то до ужина и впрямь еще далеко.

– Это все здорово, – продолжал гнуть свое Юрка. – Только я этим не пользуюсь от слова совсем. Как и большая часть населения. Если бы это, которое государство, во главе с этим, который президент, только драло с меня налоги – я бы и слова не сказал. Принял бы как неизбежность. Но ведь оно учит меня жить. Особенно трогает забота о моей нравственности. А уж когда дело касается восьмой заповеди... Главное, кто мне это талдычит. Те, кто крадут заводами и городами...

– Ты не расстраивайся, Юрик, – сочувственно сказал Бобров. – У нас примерно то же самое. Вон Саня Македонский пошел вроде за справедливостью, а в результате награбил столько, что унести не смог. Оно, конечно, те тоже не своим горбом заработали. Так что...

– Эх! – сказал в сердцах Юрка. – Был у нас социализм. Не спорю, не самый удачный, но то, что творится сейчас... Наверх всплыла такая лицемерная мерзость, что старое Политбюро рядом с ними, что дети в песочнице.