Южное седло

Я задерживал ваше внимание на Нупцзе, ибо среди множества эффектных пиков она, как наиболее благородная из всех, произвела на меня самое сильное впечатление. Позади её более низких ледовых отвесов Западное плечо Эвереста выглядело как округлый снежный бугор. Никакого намёка на лежащий между ними ледопад не было и в помине. Слева срезанная вершина Чангцзе, Северного пика вырисовывалась из-за широкого седла Лхо-Ла, по которому гулять в ночную пору не рекомендуется: он представляет собой плоскую белую площадку, однако стоит пройти несколько шагов вперед — и вы упадете с висячего ледника, по которому, обрушиваясь на каменистый Кхумбу, непрерывно мчатся лавины. Слева от Лхо-Ла возвышается острый пик Лингтрен, а между ним и Пумори стоит ещё одна более высокая вершина, на которую Эрик Шиптон и Дэвид Брайант поднимались в 1935 году. Пумори, или «Дочкин пик», прозванный так в честь дочери Меллори, властвует над левым (орографически правым) берегом верховьев ледника Кхумбу и, он без сомнения, второй наиболее захватывающий объект в поле зрения. Откуда ни смотри — это крутой конус, верхняя часть которого, образованная чистейшим снегом, похожим на сбитые сливки, служит вершинным карнизом. Несколько ниже гребень, соединяющий Пумори с Лингтреном, представляет собой изборожденную ледовыми желобами скальную стену, совершенно недоступную, по нашему мнению, для восхождения.

Приятно сидеть вечером на морене и в свете угасающего дня любоваться окружающей красотой. По неведомой причине крутые ледовые ребра Кангтега долго хранили восхитительный розовый румянец, хотя Нупцзе сверкала в лучах последнего зарева дольше всех.

Невдалеке, несколько ниже и позади нас, шерп, спустившись на 200 метров, наполнял ведра необычайно мутной водой из озера. На склоне морены неутомимый Гомпу сооружал пару ненадежных туров, которые затем метко расстреливал камнями. Шерпы превосходили в этом виде спорта привычных к крикету сагибов.

Гомпу был одной из наиболее загадочных личностей. В походе, будучи излишне полным, он единственный из всех шерпов просил иногда сагиба умерить темп. Тем не менее он взошел на вершину Канг-Чо, хотя ему тогда было только семнадцать лет, позже он поднял свой груз до Южного Седла.

Нам повезло, и мы смогли в непосредственной близости увидеть удиравшую среди камней бесхвостую тибетскую крысу. Эти маленькие привлекательные зверьки, похожие на морских свинок, служат, по слухам, пищей для йети. Оглянувшись, можно увидеть за скалами Пазанг Футара или Анг Тенсинга (Балу), готовящих ужин. Обоим этим здоровенным парням, которые впоследствии взошли на Южное Седло, такая работа была, видимо, по душе. Пазанг Футар обладал прекрасным телосложением, улыбкой до ушей и приветливой экспансивностью, которую он излучал всем своим «я». Балу своей громадой оправдывал прозвище «медведь». Этот шерп был мрачным и замкнутым, за исключением тех случаев, когда его зубы сверкали в улыбке. В его твердой независимости было что-то ирландское. Тилман дал очень хорошую характеристику его работе на Ракапоши.

Один из них должен был заниматься стряпней на костре. На мне, по-прежнему, лежала обязанность квартирмейстера до тех пор, пока мы не соединимся с группой Эда, которая, как мы надеялись, захватила наверх припасы, необходимые нам после 17-го числа.

В меню входили обычно грибной или томатный суп, какое-нибудь мясное блюдо с картофелем и, наконец, кекс и кофе. Кекс, великолепный фруктовый кекс, никогда не надоедал. Затем наступала лучшая минута дня: кофе и последняя трубка или сигарета. Засыпали мы обычно в 8.30.

Следующий день, 17-го, Джон по приказу врача должен был отдыхать, и в связи с этим мы с Майком Уордом вызвались идти в Базовый лагерь. Вот уже несколько дней нас волновал вопрос: что происходит на ледопаде? Мне нужно было также составить отчет для Джона и для «Таймса» о том, что делает передовая группа.

Утро было прекрасным. Поднявшись на морену, мы, к удивлению, попали на хорошо промаркированную турами тропу, ведущую к хаотическому нагромождению камней ледника Кхумбу. Местами туры, лежащие на каменном основании, напоминали мне вершину нашей родной Грейт Гебл. Однако, построенные в стиле Гомпу, они были тонкими и высокими, и жизнь их была недолгой. Наиболее яркой особенностью ледника является последовательное, ряд за рядом расположение остроконечных ледяных сераков [9], достигающих 45-метровой высоты. Первый встретившийся нам представлял собой гладкую вертикальную стену зеленовато-голубоватого цвета, основание которой купалось в протекавшем ниже нас небольшом ледовом потоке. Над этим сераком появились два других характерных образования: ледяные глыбы от 0,6 до 1 метра высотой, зачастую подрезанные у основания так что дуновение ветра валило их вниз. Разбросанные над плоскими сланцами, через которые мы пробирались, они в массе были похожи больше всего на какое-то кладбище. Вместе с тем встречались и знакомые по Альпам ледяные столы: громадные каменные глыбы, вокруг которых стаял снег и которые покоились на ледяной ножке высотой до 1 метра.