Южное седло

25-е, должен признаться, было для меня днем внутреннего раздражения. У каждого альпиниста, очевидно, случаются такие дни, когда человек получает величайшее удовлетворение, если все его товарищи провалятся гуртом в возможно большую трещину. Однако такой день имеет и свои преимущества; я получаю более интимное впечатление о дороге, пройденной неоднократно сагибами и шерпами, — дороге сложной и все же, по-моему, безопасной, если не считать, что, например, пересечение площади Трафальгар является опасным. В течение трех подъемов перед высотной заброской и трех после неё я никогда не считал, что двигаюсь по опасным местам, знал только, что это трудные участки, и трудные в основном потому, что любой подъём после снегопада требует прокладывания нового пути. Сверх того, присутствие шерпов налагает на меня одного обязанности выбора пути и прокладывания следов. Моральное напряжение в связке столь же велико, как и физическое.

В этот день я и шерпы «высотной» группы остались с двумя секциями лестницы, соединенными воедино, так как в лагере II не было гаечного ключа, чтобы их разъединить. Три с половиной часа, затраченные на путь, требующий обычно лишь час пятьдесят, обеспечили мне много свободного времени и позволили запомнить все черты верхней части ледопада, в особенности потому, что четырехметровая лестница давала ясное представление о ширине трещин, а позже, когда мы пробовали тащить её в вертикальном положении, ока показывала, насколько низко нависают карнизы, под которыми нужно было пройти.

Сначала я был вне себя от радости, когда Таши Футар предложил свои услуги для переноски лестницы. Мы знали Футара по предшествующему году, когда он сопровождал Эда и Джорджа на Нуп-Ла, где весьма успешно ухитрялся падать во всевозможные трещины. Накануне он продемонстрировал непреодолимый страх перед снежными мостами. Даже переползая на четвереньках, он чуть-чуть не угодил в самую большую трещину, и его пришлось страховать на туго натянутой верёвке. Однако он, несомненно, был готов на всё. Футар попробовал сперва тащить лестницу в горизонтальном положении на спине, и на первых участках это ему удавалось, так как рельеф был открытый. Позже, когда мы ещё раз оказались среди упавших обломков и лестница начала стукаться и цепляться за все ледяные выступы и все снежные колдобины, мы попробовали нести её вдвоем, причем я шёл впереди. Это оказалось также невозможным, так как при поворотах за угол один из нас оказывался притиснутым к стене, в то время как его коллега балансировал над пропастью. Наконец, лестницу схватил Пемба Норбу. Пемба шёл из Намче с другим шерпом за солью, когда встретил нас по ту сторону Джунбези, и решил сопровождать экспедицию. Он был высоким и стройным, с густой черной шевелюрой и задумчивым выражением лица. Впоследствии, после оставшейся невыясненной размолвки с Тенсингом, он внезапно от нас ушёл, но вновь появился примирившийся к тому времени, когда экспедиция собиралась выступить в обратный путь. Его нам, конечно, не хватало, так как он был одним из лучших носилыциков. Норбу тщательно привязал лестницу к своему головному ремню и понес её в вертикальном положении, Этот способ был хорош для ровного места и для узких проходов, но не годился, когда мы перелезали через глыбы, так как какая-нибудь глыба всегда оказывалась как раз над головой и готова была зацепить похожую на антенну лестницу.

Первый участок от лагеря II, проходимый до восхода солнца, был всегда приятен. Неизменный послеполуденный снег не мог полностью уничтожить тропу. Слабая цепочка следов вела через соседний плавно закругленный шелковистый выступ. Часто о пути к следующему флажку приходилось догадываться. Я говорил уже, что две башни высотой метров по 30 расположились среди сераков по ту сторону площадки лагеря II, справа от неё. Мы всегда считали, что левая из башен опасна, и не очень удивились, обнаружив при последнем спуске, что она обвалилась, частично покрыв обломками место, где ранее стояли палатки. Узнавать эти места в сильно изменившихся к этому июньскому дню условиях было трудно.

Дорога поворачивала за башни, вела вверх по узкой ложбине и далее через широкий склон, над которым угрожающе склонились сераки. Случалось, что во время нескольких более поздних выходов мы находили наши следы заваленными обломками; тем не менее никто ни разу не наблюдал самого обвала, и в то же время сераки были слишком массивными, чтобы их можно было заранее разрушить, разве что с помощью двухдюймового миномета. Пройдя сераки лагеря II, нужно двигаться прямо вверх по ледопаду, пока ещё среди обломков, но более крупных и приемлемых по форме, нежели раньше. Под конец, когда крутизна увеличивается, необходим траверс вправо. Он приводит к нетрудной, залитой солнцем стене, по которой вырублены хорошие ступени и навешены перила. Затем следует идти по сравнительно ровному месту — очаровательный участок, если только четыре метровая лестница не ударяет кого-нибудь по ногам и по голове.