Южное седло

После обеда я направился в Лобуе. По этому же пути шествовала вереница шерпов, использующих два-три дня «каникул», чтобы навестить свои семьи. Они отобрали у меня рюкзак, так что я шёл под ярким солнцем в тенниске и болтающейся за спиной штормовке. Ледяные башни кругом сверкали голубыми молниями, и я шёл медленно, наслаждаясь окружающей красотой. Дорога по покрытому снегом льду была к этому времени хорошо пробита. Ниже Озерного лагеря начался послеобеденный снегопад. Я никогда ранее не проходил по этому пути, так как Лобуе лежит на правом берегу Кхумбу, так же как и Пумори. Приходится пересекать старое ложе ледника, ориентируясь по турам, которые в тумане или снегопаде заметить нелегко. Случилось так, что я потерял дорогу и вынужден был возвращаться, так как далеко опередил шерпов. Наконец, спускаясь по узкому ущелью с плоским дном, которое фактически является частью мульды между склоном и мореной, я дошел до травы. Дорога казалась бесконечной. Сквозь пелену падающего снега каждая глыба выглядела как здание, пока я не утыкался в неё носом. Я был уверен, что заблудился, и в перспективе маячила холодная ночевка среди скал при отсутствии свитера. Я приуныл. Может быть, мне удастся добраться до Фалонг Карпо, расположенного далеко внизу. Там я найду во всяком случае крышу и огонь. Внезапно справа, в стороне, появилась каменная постройка явно шотландского вида, а рядом с ней неузнаваемая под белым покрывалом наша желтая сводчатая палатка. Вскоре я был уже внутри, где первым долгом начал забирать у хозяев свитера.

Тому Стобарту нездоровилось, он хрипло дышал, страдая бронхитом, оказавшимся при последующем диагнозе началом воспаления легких. Среди шерпов также были больные. К Тхондупу присоединился в каменном доме Топки, которого замучил кашель, а позже Да Намгиал, вернувшийся с разведки в жалком состоянии. Я не переставал никогда удивляться, вспоминая эту болезненную страшно худую фигуру с опухшими глазами и жалкой улыбкой и перенося затем свои мысли к Да Намгиалу, поднимающему вместе с Джоном заброску на восточный гребень до высоты 8340 метров. Джордж Лоу и Грег сидели у приемника, ибо Грег страшно болел за победу своей родной команды «Блэкпул» в розыгрыше кубка по футболу. Лобуе даже в тот момент казался уютным лагерем. Это впечатление намного усилилось следующим утром, когда дружеское солнце растопило снег и пригласило нас поваляться на травке, уже усыпанной лиловыми примулами. Пройдя несколько шагов, вы подходите к речке, где можете сидеть часами, наблюдая зеленые водоросли, извивающиеся в кристальной воде, горихвосток, прыгающих по скалам, и даже, если вам повезет, бесхвостую тибетскую крысу или каменную куницу, важно выглядывающую из своей маленькой крепости.

В Лобуе все призывает к отдыху, и этим он отличается от других лагерей. Здесь просто нечего делать, кроме как писать, читать или есть. После двухдневного пребывания здесь каждый испытывает ощущение сказочной свежести — следствие отдыха после нагрузки. Это ощущение контраста является, пожалуй, наиболее сильной составляющей чувства радости в любых обстоятельствах, особенно в горах; чувство удовлетворения после хорошо проделанной работы одновременно с желанием сделать ещё больше. После полудня пришел Эд, рассказавший о своем восхождении. На него произвело сильное впечатление влияние кислорода на скорость движения. Спуск при вечернем снегопаде был, по-видимому, крайне неприятным, а все вместе, осуществленное за один день, следовало признать выдающимся достижением. Аппарат с замкнутой циркуляцией, примененный на одном из участков во время разведки стены Лхоцзе, работал, как сказал Эд, не слишком хорошо; он сильно перегревался и в отличие от аппарата с открытой циркуляцией вызывал чувство утомления.

Так или иначе в Цирке решительно действовала группа разведки, а мы сидели здесь, среди примул у журчащей речки. Сейчас по крайней мере все было хорошо. После обеда нас вновь донимал снегопад, однако на этот раз более хилый, чем вчера. Во время последовавшей беззаботной болтовни внезапно замаячила темная, покрытая снегом фигура — наш курьер, ожидаемый в этот день. К тому времени действовала уже хорошо налаженная Грегом система: курьеры забирали почту для Катманду и возвращались. Поскольку Джеймс Моррис имел, кроме того, ещё и свою собственную систему доставки почты, мы обычно были хорошо обеспечены связью.

Теоретически почта приходила раз в неделю, если же курьеры ухитрялись покрывать путь до Базового лагеря за рекордный срок в 6 дней, они получали премию 100 рупий. Некоторым это удавалось, в отношении других, отнюдь не торопящихся, термин «скороход» был явно идеализированным. Разговаривая между собой, каждый из нас обещал «перерезать горло курьеру за опоздание», когда он появится. Легко понять, что в действительности эта сумеречная фигура была встречена дружными криками «молодец!» и каждый немедленно погрузился в свои письма. Снимки жены и ребенка в тот вечер несказанно приблизили ко мне родной дом.