Южное седло

Внезапно сквозь серое окружение блеснуло оранжевое пятно. Из палатки выглядывал, скаля зубы, Джордж, снимающий кинокамерой наши последние шаги. Это был его излюбленный трюк, примененный им несколькими днями ранее на Джоне, когда тот поднялся, чтобы его навестить. Снег был тогда очень глубоким, подъём тяжелым, и у Джона был соответствующий вид. Он выглядел именно так, как показывают гималайского восходителя в кино. Подняв голову и встретившись взглядом с беспощадной камерой, он пришел в шоковое состояние.

В лагере VI было место лишь для одной палатки. Это был небольшой выступ над горбом, защищенный от обстрела сверху изгибом серака. Таким образом, условия для уютной беседы были неподходящими. Мы стояли в снегу в довольно утомительной позе. После краткого отдыха Эд благородно решил перетащить для нас палатку, примус и прочее снаряжение вплоть до местоположения лагеря VII. Тут, стоя по-прежнему в снегу и стараясь не запутаться в бесчисленных верёвках, мы начали обсуждать весьма важный вопрос: не будет ли подъём от V до VII лагеря слишком длинным? Джорджу для первого подъема из VI в VII потребовалось пять с половиной часов, и, даже учитывая, что повторное восхождений всегда проще первого, переход все же очень длинен. Если мы считаем необходимым устройство промежуточного лагеря, надо прежде всего посоветоваться с Джоном.

Эд с тремя шерпами вышел в путь. Я осторожно обошел вокруг палатки, так как идущий вниз склон был слишком крут для человека в кошках. Через минуту, разрушив снежную площадку перед входом, я снял кошки. Мы втиснулись в палатку, и Анг Ниима приготовил чай

Несколько слов об Анг Нииме. На низких высотах он казался нам человеком, явно не приспособленным к делу. Однако в действительности он принадлежал к тем (а таких, может быть, немало), которые хорошо себя проявляют на высоте более 6000 метров, так как только здесь они обретают свое истинное «я»; они становятся не только более деятельными, они становятся намного лучше. В течение последних дней он вместе с Джорджем хорошо справлялся как с прокладыванием пути по льду, так и с лагерными обязанностями. Позднее он участвовал в заброске в самый верхний лагерь.

Мы сидели, разместившись как попало в палатке, и пили чай. Порывы ветра усилились, и стенки палатки хлопали над нашими головами. Первейшей задачей было обеспечение нормальной работы примуса. Несмотря на ветрозащитный экран, пламя трепетало и стремилось погаснуть при каждом порыве. Как я уже говорил, палатки «Мид» закрывались с обеих сторон рукавами, иначе говоря, цилиндрическим отверстием 200 мм в диаметре с аппендиксом длиной около 600 мм; после того как все влезали в палатку, аппендикс завязывался. Тесьма, завязывающая входы, порвалась, и мне пришлось барахтаться (поскольку моя сторона была как раз подветренная), пытаясь зажать рукав, когда я слышал, что начинается порыв ветра. Только поздно вечером пришла мне в голову мысль использовать в качестве завязки кусок ленты, свисающей с потолка. Однако и это оказалось неудобным. Когда нужно было выйти наружу, ленту приходилось отвязывать, а по возвращении она оказывалась потерянной и приходилось обрывать ещё кусок. А ведь запас ленты был ограниченный.

Несмотря на все, мы ухитрились наладить приготовление чая. К 4 часам вернулся забросивший за нас грузы Эд. Он дошел до лагеря VII за один час пятьдесят минут, и, по-видимому, этот рекорд так и остался непобитым. Когда он отправился в Передовой Базовый лагерь, ещё светило солнце, но воздух был холодным: едва высунешь голову из палатки, как пронзительные порывы ветра обжигают лицо.