Южное солнце-4. Планета мира. Слова меняют оболочку

Теперь понятно, на клейку каких карт командировали Ларису из Калининграда в Ригу, из штаба 11 армии в штаб ПРИБВО. На них каждый километр размечен, от границы до границы. Такие карты выдают лишь перед самым началом операции, чтобы невзначай не просочились наружу оперативные планы высшего командования.

Теперь понятно и другое: почему Лариса также внезапно, как и появилась, пропала с моих горизонтов. Не иначе, как 18 августа, когда мы с ней намеривались махнуть на Гаую, сыграли тревогу. Приказ: всем рот на замок и вперед — на грузовики и бронетранспортеры.

Сейчас Лариса, скорей всего, уже в Праге. И не связаться ей со мной, не связаться — любой телефонный звонок блокируется.

Помнится, в двадцатых числах сентября 1965-го, когда Брежнев тайно посетил Калининград и штаб 11 ударной армии, мы участвовали в так называемом «тысячекилометровом марше» — войсковых учениях, проводимых на территории бывшей Пруссии и Литвы. Не было ли это обстоятельной репетицией к нынешнему вторжению в Чехословакию?

Вопросы, вопросы…

Виктория Левина

Интермеццо

Всё очень просто. Любое имя или дату, или номер телефона можно пропеть по нотам, то есть положить на музыку. Получится мелодия, где каждой букве или цифре будет соответствовать определённая нота. Получится музыка, которую не спутаешь ни с какой другой. Таким штучкам обучил её папа.

А папа научился им в одном засекреченном вузе, который обучал шпионской деятельности. Там были и другие полезные фокусы: скорочтение, фотопамять, ассоциативное мышление. Но папе больше всего нравилось пользоваться музыкальными шпаргалками.

Пропев про себя имя человека или дату его рождения, он уже никогда не забывал эту информацию. И не пользовался записными книжками, и не записывал туда номера телефонов.

Она обожала папку! Для этого способа запоминания безусловно требовалась музыкальность и знание нотной грамоты. Но этим бог не обидел ни её, ни папку.

А сегодня ночью ей приснилась музыкальная фраза, которая долгие годы хранилась под запретом. Приснилась потому, что во сне нами не руководят ни наши желания, ни соображения безопасности. Мы теряем контроль над собой во сне, и вот тут-то и может случиться, что музыка возникнет в подсознании и начнёт звучать помимо воли. И откроет всё, что было скрыто неизвестностью, неведомые страницы имени и судьбы. Так всё и произошло. Даже во сне, когда тело расслаблено, она почувствовала спазмы в гортани и характерный металлический привкус во рту, который появлялся всегда перед обмороком.

— Нельзя! — она скомандовала себе и из последних сил попыталась стряхнуть с себя музыкальные коды.

Сон улетучился, но мелодия осталась. Как красная ниточка, свёрнутая в клубок, она мелькала перед полузакрытыми глазами и ждала, чтобы за неё потянули…

Утренний кофе как нельзя лучше прочищает мозги от всяких полуночных видений.

— Не буду! — твёрдо решила она, думая о мелодии, о красном клубочке памяти, который звал, тормошил, просил потянуть за кончик.

С ощущением той любви она жила всю жизнь Любовь никуда не девалась и не уходила. Любовь просто жила в ней в настоящем времени. Ни в прошедшем и, боже сохрани, не в будущем! А здесь и сейчас. И звучала в её душе, как звучит музыка — между небом и землёй, между воспоминанием и реальностью, между «там» и «здесь».

Теперь было ясно, что та музыкальная фраза, которая засела в голове с ночи, имела явное продолжение.

— Ну, потяни же меня за кончик ниточки, ну, позволь мне размотать клубок! — мелодия уже была требовательной и не принимала отказа. И на этот раз она согласилась, и музыка зазвучала.

Сначала появился типичный тбилисский дворик с нависшими над ним балконами, с чириканьем ребятни и гортанной перекличкой соседок, развешивающих бельё.

Он был шустрым пацанёнком с огромными «библейскими» глазами в обрамлении пушистых ресниц. Ох, и много же беды принесут эти глаза особам женского пола в обозримом будущем!

Родители, в силу своей состоятельности и обеспеченности, не очень вникали в его мальчишеские интересы ни в школе, ни во дворе. Лишь бы не доставлял хлопот. И звучали в мелодии невнятными басовыми и невыразительными нотками.

— Такой музыкальный тон очень подходит для Intermezzo, — подумалось лениво, — Ни к чему не обязывает и создаёт впечатление семьи, крепко стоящей на ногах.

Внутри музыкальных кодов проскользнул лёгкой тенью и первый его поцелуй, и первый бокал «саперави», и первая близость, быстрая, бурная, неумелая.

Здесь музыка зазвучала особенно выразительно, предвещая будущую славу Казановы московских богемных вечеринок.

Но это случится позже, а сейчас на музыкальном полотне — огромные чёрные глаза харизматичного и уверенного в себе паренька, отправляющегося завоёвывать Москву. Артистические способности, хорошо подвешенный язык, масса обаяния способствовали этому немало.

Она сидит, слушая звуки и полуприкрыв глаза.

— Хватит, не хочу! — пытается сопротивляться вызванной из преисподни мелодии. — Больно, хватит!