Южноморск (СИ)

Соседская девчонка однажды рассказала Насте, что родители привезли их на лето отдохнуть к деду с бабкой, когда Насте было 5 лет, а Николке 4. Родители погибли от селя в Новороссийске. У деда с бабкой была хибарка на одной из приморских улочек. Приработок к пенсии у них получался летом, когда они свой домишко сдавали отдыхающим, а сами с внуками ютились в сарайчике. Пенсию на детей им не дали, деду объяснили, что тела родителей не были найдены, поэтому они числятся не погибшими, а неизвестно где отсутствующими. Дед плюнул и больше никуда не ходил. Когда Николка собирался идти в 1-й класс (Настя уже год отучилась), к деду зачастил какой-то "крутой", предлагая продать ему землю, на которой стоял дом. Дед упрямился, требовал квартиру в центре. Как-то летом Настя с Николкой ушли на море, понесли на продажу варёную кукурузу, чтобы подзаработать Николке на одежду к учебному году. Когда они вернулись, дед с бабкой лежали в доме мёртвые. Оказывается, они зачем-то затопили печку (в жару?!), огонь из печки попал на пол, дом загорелся. Когда пожарные потушили огонь, нашли стариков задохнувшимися в дыму. Так сказал детям тот тип, что приходил к деду. Он организовал похороны и отправил детей в детдом. Дети мечтали, когда вырастут, узнать о своих родителях, откуда они приехали, может быть, у них отыщутся родные. Воспитателям в детдоме лучше было не заикаться о своих мечтах. Самыми ласковыми обращениями к детям были слова "дармоеды" и "паразиты".

Как ни странно, это случилось 1 апреля. Накануне дети вернулись в детдом с "весенних каникул", которые они провели, трудясь с утра до ночи в "подшефных" фермах. Почти все приехали поздно вечером, усталые и голодные. Наскоро проглотив невкусный холодный ужин, все улеглись спать, даже не подумав о мытье. Во-первых, сил на помывку ни у кого не было, и потом бельё всё равно поменяют только завтра.

Странности начались с утра. Вместо пронзительного противного "дрыньканья" электрического звонка в коридоре ласково, нежно и призывно запел горн. Мелодия была такая звонкая и нежная, что у Николки сразу появилось предчувствие чего-то радостного и необычного. Воспитательница Зоя Петровна, против обыкновения, не стала срывать одеяла и вытаскивать из постелей ещё не проснувшихся. Она стояла у дверей и только повторяла: "Скорее, скорее, и так припозднились с подъёмом". Только сейчас Николка понял, что его приятно удивило - их подняли не в 6 часов, как обычно, а в 6.30! Вот и солнышко скоро появится из-за гор, на часах над дверью точно было 6.30.

Николка наскоро умылся и опять радостно удивился - толчеи не было, все краны были исправны. Такого он и не помнил за время жизни в детдоме. Незнакомые воспитатели ходили по спальням и поторапливали - быстрее на линейку, в актовый зал. В актовом зале были убраны стулья, детдомовцы привычно становились на свои места, озабочено поглядывая. Такую линейку в актовом зале проводили по важным случаям, чаще всего, когда нужно было объявить о наказании провинившихся. У всех тревожно замирало сердце, и они мысленно "переворачивали" прошедшую неделю - не было ли в те дни чего-то такого, что могли вменить им в вину. Долго гадать не пришлось - в зал вошёл хмурый и злой директор Борис Викторович. Рядом с ним шла очень симпатичная молодая женщина, сероглазая и светловолосая. Лет 40, а то и моложе. Борис Викторович вышел на середину и обратился к воспитанникам:

- С сегодняшнего дня вам назначен новый директор. Но это временно, я выясню это недоразумение и ещё вернусь.

Он зло глянул на молодую женщину и вышел из зала, хлопнув дверью. Женщина спокойно улыбнулась уставившимся на неё во все глаза детдомовцам и мягким грудным голосом произнесла:

- Меня зовут Вера Ивановна. Будем теперь вместе обустраивать нашу жизнь.

Она не успела больше ничего сказать. Из группы 10-го класса раздался развязный голос Тольки Валуева:

- Ничего себе, какая у нас теперь директорша. Всё при ней, я бы с такой не отказался ...

Толька не закончил фразу. От стены зала отделился высокий парень, в два шага оказался около Тольки и спокойно поднял того за шиворот. Все ошеломлённо замерли, потрясённые и неожиданным вмешательством и тем, как легко держал парень одной рукой тяжёлого Тольку.

- Ты оскорбил мою маму, понял? Немедленно извинись!

Все молчали под впечатлением от этих слов. "Ты оскорбил мою маму". Самое святое слово для детдомовца - "мама".

Вера Ивановна спокойно пояснила:

- Это наш психолог и временно физрук, Олег Васильевич Суворов, мой сын.

Олег встряхнул притихшего Тольку и строго сказал:

- Извиняйся!

- А как? - нерешительно спросил Толька, с уважением глядя на Олега.

- Скажи: извините, Вера Ивановна, больше не повторится.

- Простите, Вера Ивановна, я больше не буду, - покаянно сказал Толька. Слово "мама" и на него произвело большое впечатление.

- Вот и славно, - весело сказала Вера Ивановна.

Около неё стояла ещё женщина лет 35, которую Вера Ивановна представила как врача Юлию Константиновну.