Южный комфорт

Твердохлебовыми соседями оказались два человека, которые вошли в столовую и приблизились к столу, словно связанные одной веревочкой. Впереди шел желтолицый, с заплесневелой физиономией старик в странноватой желтой, будто у буддиста, одежде и вел за собой на невидимом поводке молодого человека с надутыми щеками и туловищем до смешного круглым, как газовый баллон. Желтолицый старик был вроде бы невысоким, а тот, с надутыми щеками, как бы высокий, но это впечатление пропадало, как только они приблизились, потому как теперь этот щекастый словно бы присел и стал совершенно незаметным, а заплесневелый старик возвышался и над ним, и над всей столовой, заслоняя весь белый свет.

Казалось, он не поверил собственным глазам, увидя за своим столом чужого человека, ему, видимо, даже захотелось потрогать Твердохлеба, чтобы убедиться, что это действительно живой человек, а не призрак, но он сдержался, только бросил капризно:

- Вы что - с нами?

- Директор усадил меня здесь.

- Ага, директор. Ну-ну... Вообще-то это место Племянника. Он не говорил?

- Что-то вроде упоминал. Но я...

- Ну-ну... Вас как?

- Меня? Твердохлеб.

- Корифей. А это, - он показал на человека с надутыми щеками, - это Сателлит... Будьте любезны... А это...

Теперь Корифей показывал уже за колонны, где за ближайший столик усаживались четверо, тоже будто приведенные на веревочке вслед за Корифеем и Сателлитом. Один, плюгавенький, с черным печенегским чубом, жестким, как лошадиная грива...

- Это Пиетет.

Второй - пронырливый блондин, в вельветовом костюме яркого цвета.

- Это Хвостик.

И еще двое хитроглазых, заляпанных краской, как плохие писаки чернилами, чем-то похожие на его Савочку.

- А это Метрик и Сантиметрик...

Твердохлеб почему-то подумал, что Корифей, наверное, работает на птицефабрике и привык водить делегации, поясняя: "Это яйцо и это яйцо...".

- Вообще-то мы все фундаторы, - важно объяснил Корифей, - а эти имена для внутреннего нашего употребления, так что вы уж привыкайте.

"Прикидываются они, что ли?" - подумал Твердохлеб, но ничего не сказал. Сателлит, играя бесстыдными румянцами на толстых щеках, подхихикнул:

- Когда Племянник приедет, будет вам за это место! Включайтесь в нашу коалицию - тогда получите защиту и поддержку. В прошлом году мы защищали наше Солнышко - вот это была придыбенция*!

______________

* Придыбенция - комическое недоразумение, каверза.

Корифей взглянул на Сателлита не очень дружелюбно, и тот умолк, уплетая борщ.

Ели долго, еще дольше разглагольствовали, подхватывая каждое слово и каждое хмыкание Корифея, и уже от одного только обеда этого на Твердохлеба нашла тоска, которая угрожала в скором времени перейти в отчаяние. Но нужно было держаться. Наталки нет, однако есть надежда. Это Солнышко, о котором вспомнил Сателлит, не Наталка ли?

За два дня Твердохлеб успел кое-что узнать: директора здесь не любили, презирали, терпели как неизбежное зло.

- Абсолютно не наш человек, - потихоньку объяснял Твердохлебу Пиетет. Говорю это вам, поскольку сразу почувствовал к вам симпатии. Он вовсе и не Шуляк, а Шулик. Медом только сверху намазан, а внутри - полынь! Это человек Президентика! Тот насадил своих повсюду...

Твердохлеб, ясное дело, не знал, кто такой Президентик.

- Не знаете? - удивился Пиетет. - Президентик возглавляет наше Общество любителей. Главная персона - Корифей, это всем известно, но не будет же он сидеть в канцелярии, где собраны одни только посредственности. Мы избрали себе Президентика - и пусть. Мы его еще знаете как называем? Барабанчик. Арендуем для джаза на пять дней еженедельно, чтобы там по нему ударник тарабанил своими палочками, а дважды в неделю пусть себе сидит в Обществе. А кто его слушает? Слушаем только Корифея. Каждое слово с трепетным пиететом. Я еще и записываю...

- Каждое слово? - не поверил Твердохлеб.

- Каждое! И все с трепетным пиететом.

Твердохлеб убедился в своем предположении, что попал к людям не совсем нормальным. Неужели Солнышко - это Наталка, и неужели здесь что-то было с ней, и с этим загадочным Племянником, и с этими странными доловцами? От всего этого можно было сойти с ума.

Но доловцы-комфортовцы не позволяли человеку и такой роскоши. Круглый стол за колоннами, оказывается, для всех был здесь вожделением, мечтой, целью всей жизни. Сидеть с Корифеем - какое счастье, какое блаженство! Но допущены только Сателлит, умевший превозносить Корифея так же, как и Пиетет, а вдобавок еще и развлекавший его всякими придыбенциями. Быть может, тут еще добавлялись румянцы бесстыдства, которыми горели надутые щеки Сателлита, как бы придавая некую значительность Корифеевой желтолицости.