Южный Крест

Поставив свою посудину, носившую ласковое имя «Нанси», в удобное местечко и подпоив изрядно матросов, верно, таких же головорезов, как и он сам, шкипер принялся ловить туземцев. Те сопротивлялись отчаянно. Огнестрельное оружие оказалось, могущественнее луков, стрел и копий. Дюжина мужчин и десять женщин были схвачены, привезены на судно, закованы в кандалы и брошены в трюм. И «Нанси» подняла паруса…

Три дня спустя (остров давно уже утонул за чертой горизонта) с пленников сбили оковы и выпустили на палубу. Пусть-ка подышат свежим воздухом. Рабам надо сохранить силы! Ах, каких котиков добудут они бравому шкиперу, а по прибытии в Нью-Лондон как весело зазвенит в его карманах золото!..

И вдруг — американцы оцепенели — туземцы, не раздумывая, прыгают за борт, вниз головой, вытянув руки. И вот уже их смуглые татуированные тела мелькают среди белых гребней волн… Женщины хотели было ринуться следом, но матросы успели удержать их.

Что стало с пловцами? Достигли ли они родного острова? Погибли? Как бы там ни было, но случай этот положил конец мирным отношениям жителей Пасхи с бледнолицыми пришельцами из-за океана. В следующем году судно англичанина Адамса не смогло пристать к берегу, а еще несколько лет спустя там не посмел высадиться капитан Уиндшип с корабля «Альбатрос».

Когда же в конце марта 1816 года у залива Кука показался «Рюрик», на острове тотчас взвился белый столб дыма — сигнал опасности и тревоги, призыв к бдительности и осторожности. А Коцебу, ничего не подозревая, отдал якорь и спустил шлюпки.

Моряков встретила большая толпа вооруженных туземцев. Спутники Коцебу впервые видели «дикарей». Неистовый шум, лица, раскрашенные черной, красной и белой краской озадачили и даже напугали их, хотя каждый и старался скрыть свою робость. Но капитана в этой встрече занимало другое. Он заметил, что в туземцах борются два желания: завязать меновую торговлю и напасть на пришельцев.

Между тем островитяне все теснее окружали моряков, и угрожающие выкрики совсем заглушили разрозненные дружественные возгласы. Пытаясь несколько расчистить место, Коцебу велел матросам дать залп в воздух. Ответом был град каменьев. Капитан, наконец, начал догадываться, что «европейцы в недавнем времени производили здесь всякие бесчинства» и решил не мешкая возвращаться на бриг.

* * *

Неприятный почин в ознакомлении с новым миром островным миром Тихого океана! А все тот малый со шхуны «Нанси»… Впрочем, на «Рюрике» о нем не знали и долго терялись в догадках.

Но пришел апрель и совершенно вытеснил из памяти происшествие на острове Пасхи. Апрельские дни — то погожие и теплые, то дождливые и шквалистые — ознаменовались открытиями.

Теперь не было матроса, который не рвался бы дежурить на салинге. Что за фарт сидеть на фок-мачте! Внизу на палубе завидуют тебе братцы-матросы, ждут от тебя желанного крика: «бе-е-е-рег!» Да и тебе самому страсть охота прокричать заветное слово. Одначе нет, гляди вдаль, стереги миг, когда возникнет бурун, предтеча берега… Сиди, гляди, сторожи. Эвон, сколько птиц морских. Так и ходят стаями, точно голубятник какой гоняет их шестом с тряпицей. А уж коли птиц пропасть, стало быть, земля непременно где-то тут, рядышком… Господин капитан так говорят. Они-то уж знают…

И, наконец, раздалось:

— Бе-е-е-рег!

Палуба сразу же наполнилась людьми. Все зрительные трубы повернулись в одну сторону — на норд-норд-вест, туда, где, словно из воды, вырос зеленый свежий лесок.

Бриг медленно-медленно обходит низменный остров. Штурманы работают, обливаясь потом. Натуралисты переминаются с ноги на ногу и умоляюще поглядывают на капитана: как бы, мол, съехать на сушу, Отто Евстафьевич… Но бурун силен, а коралловые рифы остры, и Коцебу не хочет рисковать.

К тому же… к тому же очертания островка весьма напоминают лейтенанту Собачий остров, который ровно за двести лет до «Рюрика» нашел голландец Скоутен. Коцебу озабоченно морщит лоб. Ведь широта, указанная голландцем, разнится на 21 минуту с той, которую определил он и его штурманы. Такая ошибка не могла, пожалуй, произойти и два столетия назад. Может быть, правда, Скоутен все же ошибся. Стоило ли брать на себя сомнительное открытие? И Коцебу, сделав карту низменного островка, называет его — «Сомнительный».

На душе остается некоторая горечь. Но снова часовой на салинге, и снова затаенное ожидание на бриге…

А спустя несколько дней опять замирают сердца, ибо опять матрос на мачте возвещает берег.

О, теперь-то и капитан, и его офицеры, и естествоиспытатели, и художник побывали на земле! Кому приходилось ощущать под ногами землю после продолжительного плавания, тот знает это необычайное, волнующее и одновременно успокоительное ощущение. Словно, возвратившись из долгих странствий, переступаешь порог отчего дома. В такой момент отчетливо понимаешь, что такое мать-земля и что такое неверная зыбкая пучина, мысль о коварстве которой гнездится в тайниках души почти каждого моряка.

Все это остро почувствовал Коцебу и его товарищи, едва они сошли на мелкий береговой коралловый песок. А вдобавок островок-то был неведомый!