Южный полюс

По пути на юг мы взяли с собой изрядный запас тюленьего мяса, которое распределили по складам на барьере. И теперь мы каждый день могли есть свежее мясо. Это было сделано не без умысла. Посети нас цинга, свежая пища оказалась бы неоценимой. Но мы все были здоровее и крепче прежнего, и тюлений бифштекс просто вносил приятное разнообразие в наше меню.

После спуска на барьер температура воздуха стала намного выше, держась около минус 10°. В спальных мешках было так жарко, что мы вывернули их мехом наружу. Это помогло. Мы радовались, что нам легче дышится.

– Все равно что в погреб спуститься, – заметил кто-то.

Да, чувство было такое, как если в жаркий летний день уходишь с солнцепека в тень.

Среда, 10 января. «Снова дрянная погода», снег, снег, снег. Снег и опять снег. Неужели это никогда не кончится? Да еще туман, в 10 метрах ничего не видно. Температура минус 8°. Все тает на санях, все мокнет. Не можем обнаружить ни одной пирамидки. Снег вначале был страшно глубокий, ноги проваливались, тем не менее собаки прекрасно справлялись с санями.

К счастью, вечером погода наладилась, и, когда мы в 10 часов вышли в путь, видимость стала много лучше. Вскоре увидели пирамидку к западу от нас, метрах в 200. Значит, не очень отклонились от курса. Свернули к пирамидке: интересно проверить, как у нас со счислением. Веха несколько пострадала от солнца и ветра, но мы нашли вложенную в нее записку, где говорилось, что пирамидка сооружена 15 ноября на 84°26' южной широты, а также – каким курсом идти по компасу, чтобы найти в пяти километрах следующую пирамидку.

Покинув старого друга и взяв курс, который он нам рекомендовал, мы вдруг, к своему несказанному удивлению, увидели летящих прямо на нас двух птиц. Это были большие поморники. Они покружили и сели на пирамидку. Представляет ли себе кто-нибудь из вас, читающих эти строки, какое впечатление это произвело на нас? Едва ли. Они были для нас словно весть, весть из живого мира в царство смерти обо всем том, что нам было дорого. Наверно, мы все думали об одном.

Посланники внешнего мира недолго отдыхали. Посидели, словно раздумывая над тем, кто мы такие, потом взлетели и продолжали свой полет к югу. Загадочные птицы! Мы встретили их на полпути между Фрамхеймом и полюсом, а они продолжали углубляться в сердце материка. Может быть, нацелились пересечь его?

Очередной наш этап закончился у пирамидки на 84°15' южной широты. Как-то приятно и спокойно на душе, когда поставишь палатку около пирамидки. Такой надежный отправной пункт для следующего перехода. Мы пришли в четыре утра, а уже через несколько часов продолжили путь, так что приблизились за день к Фрамхейму на 55 километров. При нашем распорядке такие длинные переходы получались через день. Эти цифры всего красноречивее характеризуют наших собак: сегодня 28 километров, завтра – 55, и так всю дорогу домой.

Два поморника, как ни приятно было их появление, навели меня однако на отнюдь не приятные мысли. Мне вдруг подумалось, что эта пара – всего частица большой стаи прожорливых птиц, которые сейчас наверно уписывают свежее мясо, ценой таких трудов заброшенное нами в склады на барьере. У этих хищников невероятный аппетит. Пусть мясо мерзлое и твердое, как железо, – они с ним справятся, даже если оно будет тверже железа. В мыслях я вместо тюленьих туш, оставленных нами на 80° южной широты, видел одни кости. А от собак, убитых нами по пути на юг и положенных на пирамиды, должно быть, осталось и того меньше… А впрочем, я, кажется, настроился на слишком мрачный лад? И действительная картина будет не столь удручающей?

Погода и снег понемногу улучшались. Чем дальше от материка, тем лучше. И наконец условия стали идеальными. Солнце сияло на безоблачном небе, сани легко и быстро скользили по ровной глади. Бьоланд, который от самого полюса выполнял функции направляющего, отлично справлялся со своими обязанностями. Но и к нашему славному Бьоланду применима пословица: «И на старуху бывает проруха». Нет человека, который мог бы без ориентиров идти строго прямо. Тем более, когда – как это часто случалось с нами – идешь вслепую. Подозреваю, что большинство будет отклоняться то в одну, то в другую сторону, а в итоге, возможно, получится нечто близкое к прямой. Иначе обстояло дело с Бьоландом. Он всегда отклонялся вправо. Как сейчас вижу его… Ханссен определил курс по компасу, Бьоланд поворачивается, становится лицом в нужную сторону и решительно пускается в путь. Сразу видно, что он настроился во что бы то ни стало выдерживать правильный курс. Глядит прямо перед собой, лыжи ставит твердо, так что снег разлетается во все стороны. А толку чуть. Если бы Ханссен не поправлял Бьоланда, тот, скорее всего, описал бы за час правильный круг и очутился бы в той самой точке, откуда столь энергично стартовал. А может быть, в конечном счете это был не такой уж страшный недостаток. Ведь, теряя пирамидки, мы всегда точно знали, что уклонились вправо от них, надо сворачивать на запад. Эта уверенность не раз нас выручала, и постепенно мы свыклись с правым уклоном Бьоланда.