Южный полюс

От «Стартовой линии» начинается пологий подъем, он тянется до гребня, за которым барьер переходит в сплошную равнину. На гребне мы опять останавливаемся. Наших товарищей не видно, они вернулись к своей работе. Зато вдали, на лучезарном бело-синем фоне стоит «Фрам». Человек есть человек, и в глубине души таится тревога. Увидимся ли мы снова? И если увидимся, то при каких обстоятельствах? Следующий раз – от него нас столько отделяет… С одной стороны – могучий, необозримый океан, с другой – массив неизведанных льдов. Мало ли что может случиться. Флаг развевается на ветру… Прощальный взмах… Пропал. Мы уходим на юг.

Наш первый поход в глубь Ледяного барьера, естественно, был волнующим. Путь неизвестен, снаряжение не испытано. Каким окажется рельеф? Так и будет тянуться бесконечная равнина без каких-либо препятствий? Или нас ждут непреодолимые трудности, созданные природой? Верно ли мы считали, что в этом краю собаки – лучшее средство передвижения? Или лучше было бы взять оленей, пони, автомобили, аэропланы?

Мы развили хорошую скорость. Снежный покров был превосходным. Тонкий слой рыхлого снега не давал скользить собачьим лапам. Погода была не совсем такая, какую бы нам хотелось иметь в незнакомой местности. Правда, было тихо и тепло, в этом смысле все в порядке. Но видимость плохая, хуже бывает только в туман. Все окутала серая мгла, в которой барьер и небо сливались вместе. Горизонта не видно. Эта мгла, – очевидно, младшая сестра тумана, страшно неприятная штука. Невозможно судить о местности, никаких теней, все выглядит однородным. При таком освещении трудно быть направляющим. Неровности рельефа различаешь только тогда, когда столкнулся с ними в упор. С трудом удерживаешь равновесие, а то и падаешь. Ездовым легче, они могут одной рукой держаться за сани. Но им тоже надо быть начеку, следить, чтобы сани не опрокинулись. К тому же такое освещение очень вредно для глаз, дело доходит даже до снежной слепоты. И не только потому, что непрестанно напрягаешь зрение; часто причиной является неосторожность. Ведь в таких случаях люди склонны сдвигать очки на лоб, особенно если стекла темные. Впрочем, мы отделывались всегда на диво благополучно. Лишь немногим довелось испытать эту неприятную болезнь. Как ни странно, но у снежной слепоты есть что-то общее с морской болезнью. Спросите человека, не страдает ли он от морской болезни, в девяти случаях из десяти вы услышите в ответ: «Нет, что вы, просто живот болит». Примерно так бывает и при снежной слепоте. Если вечером кто-то входит в палатку с воспаленными глазами, на вопрос, не снежная ли это слепота, он чуть ли не с обидой ответит: «Какая там снежная слепота, ты что, просто глаз засорился!»

В этот день мы легко прошли 28 километров. У нас было две палатки, по одной на двоих. Они были рассчитаны на троих, четверым пришлось бы слишком тесно. Пищу готовили только в одной. Отчасти ради экономии, чтобы оставить побольше горючего на складе; да и не было надобности готовить врозь, пока держалась относительно теплая погода.

Уже в этом первом походе – и потом тоже так было – у нас уходило слишком много времени на утренние сборы. Мы поднимались в четыре утра, а выходили в путь не раньше восьми. Я всячески старался сократить этот срок. На вопрос, в чем тут дело, отвечу честно и откровенно: виновата наша собственная нерасторопность. Пока мы занимались разбивкой складов, это еще было не так уж страшно, но в нашем главном переходе нерасторопности никак нельзя было допускать.

На второй день намеченные 28 километров были пройдены за шесть часов, и мы задолго до вечера разбили лагерь. Собаки изрядно устали, ведь мы весь день шли на подъем. О том, насколько мы поднялись, говорит то, что с расстояния 56 километров мы видели Китовую бухту. По нашим прикидкам, лагерь находился на высоте примерно 150 метров над уровнем моря. Такой результат удивил нас, хотя чему тут было удивляться, ведь в первый же день, обозревая бухту, мы определили, что эта гряда достигает 150 метров. Как бы то ни было, большинство людей любит выдвигать свои теории и придумывать что-то новое. Нас не удовлетворяет то, что видели другие. Так и теперь мы (я говорю «мы», так как сам в этом участвовал) не упустили случая выдвинуть новую теорию – о леднике, отлого спускающемся вниз с антарктического плато. Мы представляли себе, как постепенно и равномерно поднимаемся до самой вершины, избегая утомительных крутых перепадов.

День выдался очень теплый, всего минус 11°, мне даже пришлось раздеться чуть не до белья. Недаром этот подъем мы прозвали «Кальсонной горкой».