Южный Урал, № 1

В свободную минуту познакомились, разговорились. И хотя Гиляз Раджабов говорил на ломаном русском языке, с резким акцентом, из-за которого не сразу можно было понять отдельные слова, разговор его понравился сталевару. Чувствовался в этом парне незаурядный ум, смышлённость и, главное, любознательность, без которой трудно изучить новое дело, да, вдобавок, ещё такое сложное и тонкое, как варка стали. Умными, чёткими вопросами, показывающими, что сталеварение кажется ему не такой уж диковинной вещью, новый ученик с первого раза поставил себя на равную ногу с учителем.

И не только разговор, но и облик ученика, его простой рабочий костюм и книга «Технология металлов», торчавшая из кармана пиджака — всё пришлось по сердцу бывалому сталевару. Василий Стамов ещё не знал, но чувствовал, что этот молодец со смуглым лицом будет толковым, понятливым учеником.

— Бывал у мартеновских печей? — спросил Василий.

— Нет, — чистосердечно признался новичок, — только читал.

Он помолчал, затем спросил у сталевара:

— Броневую сталь для танков здесь варил?

— Здесь.

— Это хорошо.

— Чем хорошо?

— Если варил, значит меня научат варить.

— Это уж непременно. Какой же ты будешь сталевар, если бронёвку сварить не сможешь. Сталевар должен уметь сварить всё: от простых до самых сложных марок!

Из дальнейшего разговора выяснилось, что Гиляз Раджабов непременно желает стать мастером варки стали. У них в далёком и жарком Узбекистане, на пустынном участке земли строится большой металлургический завод.

— Мы имеем свой хлопок, свой виноград, свои шелка, — говорил Гиляз. — Теперь хотим иметь свой узбекский металл — чугун, железо, сталь, прокат.

— Что ж, это хорошо, — одобрил Стамов. — Не всё же из Магнитки возить.

— Вот, вот… Сами хотим. На своём заводе, своими силами.

— Ну, — ответил Василий, — если у вас все такие смышлёные ребята, как ты, — дело выйдет.

— Мы тоже так думаем: выйдет. Русские научили нас пшеницу сеять, хлопок машинами обрабатывать. Научат и сталь варить. За это мы русских крепко уважаем.

Началась учёба. Гиляз стоял возле печи в асбестовом фартуке, широкополой войлочной шляпе, оснащённой тёмносиними очками, в толстых валенках. Спецовка делала его ещё более коренастым, и вид у него был, как у заправского сталевара, — внушительный, хозяйственный. Только в те минуты, когда он отходил в сторону и, достав из-под грубого фартука «Технологию металлов», торопливо листал её, было видно, что он возле печи — ученик.

Рассказы и пояснения Стамова он схватывал на лету. Причём — что особенно нравилось Василию — не всегда соглашался с ним, горячо спорил, показывая довольно хорошие, устоявшиеся знания и свои собственные, зачастую очень дельные догадки.

Мастер цеха Иван Лукич Ведерников, преподававший по вечерам узбекам теорию металлургии, тоже был хорошего мнения о Раджабове.

— Учи его, да не испорти; в нём искорка есть. Понимаешь? — говорил он сталевару. — Не загаси эту искорку, а сумей раздуть. Будет Гиляз сталеваром первой руки.

И всё-таки, как ни уверенно чувствовал себя Гиляз возле мартеновской печи, в тот день, когда ему впервые была доверена самостоятельная плавка, волнение его мог заметить каждый. Он то и дело приоткрывал глазок печи, тревожно следил за приборами, больше обычного суетился.

— Не жарко? — с улыбкой спросил его Стамов, подходя к печи.

— Нет, — понимающе улыбнулся Гиляз. — У нас в Узбекистане жарче.

— А как думаешь — не пора начать разливку?

— Нет, металл ещё не дошёл.

И, несмотря на волнение, в голосе его чувствовалась такая уверенность, будто не первую, а двухсотую или трёхсотую плавку проводит он самостоятельно.

Первая плавка удалась на-славу.

— Теперь, — говорил Стамов, — учись делать скоростные плавки. Узбекистану, сам говоришь, много стали нужно. Значит и варить её придётся быстро, скоростными методами. Достань себе такую книгу — «Мой опыт скоростной варки стали». Её написал лучший уральский сталевар, приятель мой, Степан Золочев.

— Я уже прочитал её…

— Вот как! Ну, тогда смотри и запоминай, как это на деле происходит…

Гиляз Раджабов прошёл на Магнитогорском металлургическом комбинате имени Сталина хороший курс обучения. Выкраивая свободное время, он наблюдал за работой домен, подолгу смотрел, как жмёт и тискает раскалённый металл могучий прокатный стан, превращая болванки в рельсы, двухтавровые балки и иные правильной формы полосы. Он часами изучал приёмы рабочих штрипсового цеха, умело вырабатывающих проволоку любого сечения, неоднократно был свидетелем рождения тяжёлых и толстых листов броневой стали — той самой стали, которую он теперь сам умел варить.

Не всякому дано стать металлургом. Но Раджабов полюбил своё дело, весь отдался ему. Он чувствовал, что его истинное призвание — не хлопководство, которым он занимался до войны, и не строительство, техникой которого он овладел, создавая в большом и дружном коллективе первый в Узбекистане металлургический завод, а горячая работа металлургов, — тех волшебников, которые из разнородной шихты дают миру металл заранее определённой гибкости, упругости, ковкости.

* * *