Южный Урал, № 10

Родина! Это мне ты помогала
Счастье ковать.
Сделаю все, чтобы ты расцветала,
Родина-мать!
Звонко на столик ложатся детали.
Я их точу.
Счастье из крепкой, сверкающей стали
Сделать хочу.
Все для тебя, дорогая отчизна,
Труд и мечты.
Все, что я знаю хорошего в жизни,
Все это ты…
Родина — это растущие села
И города,
Это на площади новая школа,
Лес у пруда.
Это мой путь и прямой, и понятный,
Только иди.
Родина — это простор необъятный,
Свет впереди.
Это наш труд, вдохновенный и чистый,
Смелость идей.
Это бессмертный союз коммунистов —Богатырей!

А. Головин СТИХИ

БОЙЦЫ ЗА МИР

Не видел я тех дней суровых,
Смотрю на них издалека,
И в сердце — ленинское слово,
Призыв к борьбе с броневика.

Те дни останутся примером

Для угнетенных всей земли.
Когда знамена новой эры
В мир коммунисты принесли.

Тогда нас не было на свете,

А наши деды и отцы,
Навеки сбросив рабства цепи.
Врывались в царские дворцы.

От Балтики — громовым

                                   шагом —
До тихоокеанских вод
Под обагренным кровью флагом
Свергал своих господ народ.

Тогда нас не было на свете…

Впервые вождь народных сил
За все столетья на планете
Народам Мир
                  провозгласил.

Рабочим — фабрики, заводы.

Земля — крестьянам навсегда.
Впервые к нам пришла свобода
Большого, честного труда.

Несли ее в края глухие,

Нацелив на врага штыки,
По селам, городам России
Бойцы за мир — большевики.

* * *

Жить так, чтоб чувствовать везде,
Что ты необходим для жизни,
Чтобы в твоем простом труде
Всегда жила любовь к Отчизне.

          Иди в поля. К родной земле.

Своими сильными руками
Ее, как солнцем, обогрей,
И расцветет она плодами.

          Встань каменщиком на леса

В движеньях четкий и суровый,
Чтоб вечной кладки корпуса
Сияли красотою новой.

          А если песню ты создал —

Пусть будет высшей из похвал
Тебе за труд, когда народ
Ее своею назовет.

В. Гравишкис РОЖДЕНИЕ ОПЫТА

Из проходной в потоке рабочих вышла девушка, она спешила к трамвайной остановке. Девушка была среднего роста, скорее худощавая, чем полная, с лицом простым, открытым и очень добрым. Глубоко поставленные, большие и выразительные глаза посматривали на трамвайный вагон — он должен был вот-вот тронуться.

В лице девушки, во всем ее облике было что-то украинское. Это подчеркивали и светлые косы, уложенные венчиком вокруг головы, и покрой голубой кофточки с завязками у горла. Даже платок на голове лежал по-украински: два конца были подвязаны на затылке, два других просторно накрывали плечи.

Вагон тронулся, девушка ловко на ходу вспрыгнула на подножку. Несколько минут они ехала, повиснув на руках, потом ее заметили с площадки, и чей-то голос сказал:

— Да это же Рая Степанюк! А ну-ка, ребята, пропустите ее!

Голос звучал повелительно, облепившие подножку ремесленники, с любопытством осмотрев Раю, посторонились. Один из них в порыве усердия притиснув товарища так энергично, что тот невольно крякнул, вежливо приподнял кепку.

Рая, усмехнувшись, вошла в вагон.

— Сюда вставайте, товарищ Степанюк. Из окна ветерок, не так душно.

— Спасибо, не беспокойтесь. Я как-нибудь устроюсь, — пробормотала Рая.

Степанюк взглянула на человека, который позаботился о ней, и увидела незнакомого пожилого мужчину, с сединой в волосах, с густыми выцветшими бровями, из-под которых выглядывали живые, очень проницательные серые глаза. Он посматривал на Раю весело и добродушно. Рая старалась припомнить, не встречалась ли она где-нибудь с этим человеком, но ничего не припомнила; он был совершенно ей незнаком.