Южный Урал, № 6

Сыну — санки
С плюшевыми кисточками по бокам.
— Нравятся?
— Очень!
— Беги на горку!..
Ног не чуя бежит Егорка
К горке,
К мальчишеским голосам…
Сел шахтер
И набил свою трубку.
Кружится, падает
Белый снежок.
В новых валенках,
В заячьих шубках
Мчится детство
С горы в лесок.
Санки… Санки…
И вдруг издалека
Тяжелое прошлое
Ожило в нем.
…Санки… Санки
В забое глубоком,
Плечи, натертые узким ремнем…
В голые пятки врезается уголь,
Уголь на санках лежит, как скала…
Мальчики тянут их,
Друг за другом
На четвереньках ползут до ствола.
Санки… Санки
Летят, как птица!
У ребятишек счастливые лица.
Кличет Егорка
Отца на горку:
— Папа, поедем,
Не страшно ничуть!..
С улыбкой подумал:
«И впрямь почему бы?
Хоть с опозданьем,
А все ж прокачусь!..»

МУЗЫКАНТ

Поднял палочку маэстро,
И притих огромный зал.
На трубе солист оркестра
Вдохновенно заиграл.
Люди слушали с восторгом:
Чистый звук! Душа! Талант!..
Аплодировали долго —
Настоящий музыкант!..
Опустели зал и сцена,
Спит труба,
Уложен фрак.
Входит в шахту
С третьей сменой
Молодой трубач-горняк.
За троих он рубит лаву,
Смелый, опытом богат,
Говорят шахтеры: — Браво!
Настоящий музыкант!..
Пласт читает он, как ноты,
Под рукой мотор поет,
Как и в музыке,
В работе
Против фальши восстает.
В шуме шахты
Слышит песни,
Звуки маршей и кантат.
Молодой горняк — известный,
Настоящий музыкант!

Б. Раевский ГРАЖДАНИН СТРАНЫ СОВЕТОВ [1] Глава из романа

Уже за неделю до международных состязаний пловцов, в которых участвовала и советская команда, над кассой бассейна «Этуаль» висели огромные аншлаги:

«Все билеты проданы»

Это была ложь.

В кассе билетов действительно не было. Но в то же время они вовсе не были проданы. Больше того — продажа билетов еще даже не начиналась.

Все 65 тысяч отпечатанных на тонком картоне ярких сине-красно-желтых билетов лежали пачками по 100, 200, 500 и 1000 штук, туго перевязанные бечевкой в левом верхнем ящике громадного стола в кабинете хозяина бассейна.

Перед хозяйским столом стояли два полных невысоких человека, удивительно похожих друг на друга. У обоих были обрюзгшие, морщинистые лица и отвислые щеки, тремя складками сползавшие на стоячие воротнички, что придавало этим людям необычайное сходство с бульдогами. И одеты они были оба одинаково: под модными в крупную клетку пиджаками из нарочито грубой, но дорогой шерсти и у того, и у другого были яркие малиновые жилеты. В руках господа держали одинаковые шляпы, с одинаково загнутыми полями. И даже выражение лиц у них было одинаковым: глаза смотрели просительно, выжидающе, с собачьей преданностью; на губах застыли одинаковые угодливые улыбки. Это были два профессиональных спортивных барышника.

Хозяин бассейна, маленький, сухонький седой старик, господин Якоб Кудам сидел за столом, неестественно выпрямив спину. От старости и болезней все его тело непрерывно дрожало, как студень. Дрожали тонкие, как у ребенка, ноги; тряслись сморщенные маленькие ручки; непрерывно качалась, дергалась из стороны в сторону, как на шарнирах, голова, а губы все время подпрыгивали, будто господин Якоб Кудам безостановочно что-то бормотал или жевал.

Якоб Кудам больше всего на свете ненавидел спорт и простоквашу. Но ненавистную простоквашу ему приходилось каждое утро глотать натощак по настоянию врачей и жены, а столь же ненавистными спортивными делами он занимался целые дни, так как именно на спорте старик делал свой бизнес.

Не все ли равно, говорил он, как зарабатывать деньги: продажей какао или рыболовных судов, изготовлением подтяжек или крупнокалиберных пулеметов, или, наконец, вытягиванием денег у дураков-зрителей, желающих посмотреть очередного чудо-боксера, велосипедиста, пятьдесят часов не слезающего с седла, или силача, несущего на себе живого коня, на котором сидят жена силача, двое его детей и старуха-бабушка?