Южный Урал, № 6

Вдруг дверь в комнату с шумом раскрылась, и на пороге показалась девушка в белом халате. Она заговорила громким и прерывающимся от волнения и бега голосом:

— Татьяна Петровна! Скорей! Скорей! Больная умирает!..

Не спросив, какая больная, где умирает, Татьяна Петровна побежала вслед за девушкой.

Первое, что она увидела, когда через несколько минут вошла в перевязочную, было множество пар глаз, обращенных к ней. Сколько потом ни старалась вспомнить, она не могла представить ни фигур, ни лиц, присутствовавших в первую минуту в перевязочной. Она видела только глаза — множество глаз, которые смотрели на нее с ожиданием и надеждой.

Когда первое ощущение рассеялось, она увидела больную. Женщина полулежала на стуле. Голова ее была запрокинута за спинку стула, руки безжизненно висели вдоль туловища. Шея и грудь судорожно двигались, а из посиневшего рта вырывались свистящие звуки. Татьяна Петровна взяла холодную руку больной и, прощупывая едва уловимый пульс, спросила:

— Кто привез больную? Что с ней случилось?

— Никто не знает толком, Татьяна Петровна. Говорят, что это случилось с ней прямо на уроке. Она учительница. Рассказывают, что последнее время учительница чувствовала иногда затруднение в дыхании, а тут ей стало плохо, и вот в таком состоянии ее привезли к нам.

Непонятно, отчего наступило удушье. «Вероятно, какая-то опухоль гортани, — подумала Татьяна Петровна. — Но что же делать, положение больной не терпит долгих размышлений. Удушье нарастает. Пульс катастрофически падает».

Обращаясь к старшей сестре, врач громко спросила:

— Есть у нас трахеотомическая канюля?

— Есть.

— Хорошо. Положите ее в спирт! Кладите больную на стол! Положите валик под плечи! Дайте спирт на руки!

Сестра суетилась, раскладывая хирургический инструментарий. Санитарки поспешно укладывали больную на операционный стол.

Татьяна Петровна была удивительно спокойна. В данную минуту она не думала о том, что никогда раньше самостоятельно не делала такой операции, что, быть может, не сумеет провести сложную, знакомую только по книгам операцию.

И, конечно, куда проще было переадресовать больную в районную больницу, где есть опытные хирурги и все необходимые условия для успешного лечения. Формально врач была права, но человек, любимая в селе учительница, могла бы погибнуть в пути. Разве может себе позволить это советский врач! Разве этому учили ее в школе, в институте! И если сейчас от мобилизации всех своих духовных сил зависит спасение жизни человека, то это надо сделать.

Все мысли Татьяны Петровны были устремлены на то, чтобы правильно провести операцию и спасти больную. Она смазала спиртом находящуюся в судорожном движении шею и взяла скальпель. «Нужно делать разрез по средней линии шеи. Но как мешает это бесконечное движение!.. Произвожу разрез… Нужно развести мышцы. Развожу… Вот и хрящ! Но где же перешеек щитовидной железы? Осторожнее! Осторожнее! Его нельзя ранить. Кровотечение из него ничем не остановить! Это будет смерть! Как будто это он. Оттягиваю его вниз. Захватить трахею крючком… Так. Разрезаю кольцо».

Громкий шипящий звук вырвался из разрезанной трахеи. Татьяна Петровна быстрым движением вставила в разрез блестящую трахеотомическую трубку и посмотрела на больную. За минуту до того синяя кожа больной быстро меняла окраску, сначала стала бледной, а еще через мгновенье вспыхнула ярким румянцем. Женщина открыла глаза.

Все спокойствие, с которым минуту назад Татьяна Петровна стояла над умирающей, внезапно покинуло ее. Ей вдруг стало страшно за себя, за те роковые ошибки, которые она могла бы совершить. Холодный пот выступил у нее на лбу, и она, обессиленная, опустилась на табуретку. «Неужели я сделала эту операцию? — недоуменно думала Татьяна Петровна, глядя то на спокойно лежащую больную, то на свои руки, которые она все еще держала перед собой, боясь запачкать. — Неужели я спасла человека?»

Через минуту, преодолев слабость, Татьяна Петровна встала и обработала рану на шее больной. Когда, привязав канюлю бинтом, она уже собиралась отойти от операционного стола, горячая рука больной схватила ее руку и крепко прижала к груди. Женщина не могла говорить, но в глазах, полных слез, было столько беспредельной благодарности и счастья!

Могучая волна любви охватила вдруг Татьяну Петровну — великой любви к этой незнакомой женщине, только что отвоеванной ею у смерти. Она быстро нагнулась и поцеловала больную.

* * *

Ночь. Чуть шелестит ветер листками цветов на подоконнике. Кружатся мотыльки вокруг электрической лампочки. Татьяна Петровна пишет: