Южный Урал, № 2—3

Входит Илья. За шесть дней, прошедших после аварии на шахте, он осунулся, побледнел. Небритый и как-будто на несколько лет постаревший, смотрит мрачновато, изподлобья.

Е ф и м у ш к и н. О, не ждали… Солдат уж на ногах.

И л ь я. Нет, еще в медсанбате. В строй не пускают. (Здоровается с Верой и Ефимушкиным и по молчаливому приглашению последнего садится.) А мне все расчеты надо в мастерских да в забое вместе с Никоновым проверять.

Е ф и м у ш к и н. Извините, товарищи, я на минутку к хозяину. (Выходит.)

Оставшись одни, Илья и Вера чувствуют себя неловко.

И л ь я (прерывая затянувшееся молчание). Есть такой обычай: навещать больных.

В е р а. Да, если они приятны.

И л ь я. Больные всегда неприятны. Хотя бы тем, что болеют.

В е р а. Хороши они разве лишь тем, что почти не имеют возможность делать глупости. Во всяком случае, они не лезут в обводненный забой. Не посчитавшись с указаниями специалистов горного дела, они вынуждены считаться с предписаниями врачей.

И л ь я. Видно, мне придется зайти попозже… (Идет к выходу.)

В е р а. Постойте! (Илья останавливается.) Куда же вы бежите? Мы ведь не виделись почти целую неделю.

И л ь я. И вы так соскучились, что сразу взялись меня отчитывать.

В е р а. Ладно, я согласна перенести это мероприятие на более удобное время.

И л ь я. И место.

В е р а. Ладно. Как вы себя чувствуете?

И л ь я. Очень плохо.

В е р а (с тревогой). Так зачем же вы встали?!

И л ь я. Чортовски плохо себя чувствую: ничего с машиной не получается.

В е р а. А-а… Я-то уж подумала…

И л ь я. Здоровье — что! Груженые вагонетки, вместо электровоза, повезу. (С болью.) Скорость вращения и сплав…

В е р а. Копировать и повторять пройденное, конечно, легче. А вы… вы же — первый! Слышите? (Присев на краешек дивана, где сидит Илья, неожиданно тепло.) Не отступайте. Мы же — союзники, Илюша.

И л ь я. Вера…

В е р а. Союзник вы мой… дорогой.

Илья быстро подходит к Вере. Она доверчиво протягивает ему руки.

Илья радостно и растерянно смотрит на Веру — и вдруг неловко целует ее в голову.

В е р а (испуганно). Илюша!..

И л ь я. А что мы плохого делаем?

В е р а. Впрочем, да. Мы просто… любим. И больше ничего.

И л ь я. Любим?!

В е р а. Очень!

Они стоят, держась за руки, совершенно счастливые.

Вера припадает к плечу Ильи. Случайно она запрокидывает голову и замечает портрет, на котором Сталин и Горький. Портрет замечает и Илья, и они, смущенные, отодвигаются друг от друга.

Входит Ефимушкин. Илья и Вера, как по команде, встают.

Е ф и м у ш к и н (подходит к своему столу). Задержался.

В е р а. Я тоже… задержалась. (Прощается за руку с Ефимушкиным.) Да, Александр Егорович, ведь вы вызывали меня по делу? А я заговорила вас, простите меня, болтушку, и… Я вас слушаю.

Е ф и м у ш к и н (хитровато поглядывая на Илью и Веру). Да, собственно, дело так заметно поправилось, что нет смысла о нем и говорить.

В е р а. Тогда… до свиданья.

Е ф и м у ш к и н. Всего доброго. (Вера уходит.) Какая она умница…

И л ь я. Пожалуй.

Е ф и м у ш к и н. И красавица.

И л ь я. Вот уж не сказал бы.

Е ф и м у ш к и н. Ах, плут! (Серьезно.) Дома-то как?

И л ь я. Так себе. (Пауза.) Василий в общежитии живет. Дома так и не появляется.

Е ф и м у ш к и н. Нужно найти с ним общий язык. Терпеливо воспитывать.

И л ь я. Трудно.

Е ф и м у ш к и н. А, думаешь, с тобой легко? (Сухо.) Зачем ты пришел?

И л ь я. Выздоровел я… На работу надо. Что мне делать… и как?

Е ф и м у ш к и н. Почему ты спрашиваешь об этом у меня? Здесь не отдел кадров.

И л ь я. Я считал, что… как коммунист, я должен…

Е ф и м у ш к и н. Коммунист, говоришь?

И л ь я. Неужели мой поступок.. Не из корысти же я, Александр Егорович. И не по глупости нашкодил… Сколько я раз просил: дайте забои. Одни добрые пожелания… За директором — Безуглый. Ну, сердце у меня и вырвалось… Обводненный забой, не обводненный — определенно это не было известно. Я и… рискнул…

Е ф и м у ш к и н. Очертя голову… Узнаю молодца по походке.

И л ь я. Для себя ли я, Александр Егорович?

Е ф и м у ш к и н. Спокойно! Без истерики… Знаю, что не для себя.

И л ь я. Не из честолюбия!