Южный Урал, № 5

Что и говорить, как при таком обещании люди стараются. Дедушка Швецов из заветного сундучка какие-то камешки достал, растолок их в ступке и стал подсыпать в каждую плавку. Норовит сделать это без Аносова. Внучек спрашивает:

— Что это, дедушка, подсыпаешь? Почему от Аносова таишься?

Старик объясняет:

— Верно, парень. Мне и самому вроде стыдно перед Аносовым, а не могу иначе, потому — тайность эта коренная. Тятя покойный с меня заклятие взял, чтоб до смертного часа никому не показывал. А смертный час придет — велено передать надежному человеку, только непременно из своего брата — из крепостных, а барину никак. Хоть золотой будь.

Так и работали они, с потайкой от Аносова. Старик на верную дорогу вышел да не дотянул. Сварил раз сталь и говорит внуку:

— Пойдем поскорее домой. Не выварил, видно, я своей воли, в крепостных умирать привелось.

Пришли домой. Старик первым делом заклятие с внука взял. Такое же, как с него брал отец. Одно прибавил.

— Коли на волю выйдешь, действуй, как знаешь. Этого сказать не умею.

Потом старик открыл свой заветный сундучок, а там у него разные руды оказались. Объяснил, где какую искать, коли нехватит, и то рассказал, от какой крепости прибавляется, от какой — гибкости. Одним словом, по порядку, а дальше и говорит:

— Теперь мне этими делами заниматься не годится, беги за попом!

Внук так и сделал, — и старик не задержался, в тот же вечер умер. Похоронили старого мастера Швецова, а молодой на его место. Парень могутный, в полной силе, и сноровка по делу имеется. Без подручного, конечно, ворочает, а сам по дедушкиной дорожке все вперед да вперед идет. Аносов тоже не без дела сидел. Бился над тем, как лучше закалять сталь из швецовских плавок. Долго не выходило. Ну, попал-таки в точку. Заводской же кузнец надоумил.

Вот тогда и вышел тот самый булат, коим наш завод на весь свет прославился. Аносов, может, и не заметил, что плавка-то уж после старика доведена. Все-таки слово свое не забыл, стал хлопотать вольную молодому мастеру. Не скоро дали, да еще пришлось обещание дать, что ни на какой другой завод он не пойдет. Швецов, понятно, такое обещание дал, а сам думает, что за воля без выходу! А тут еще одна спотычка получилась.

Он, этот молодой Швецов, по делу часто бывал у Аносова в доме. Аносов в ту пору уже семейный был. Ребятишки у него бегали, и была у них в услужении девушка Луша. С собой ее Аносовы привезли. Вот эта девушка и приглянулась Швецову. Домашние, понятно, отговаривали парня.

— В уме ли ты? Она, поди-ка, крепостная Аносовых. С какой радости они тебе ее отдадут. Да и на что тебе нездешняя? Мало ли своих заводских девок.

Разговаривать о таком все равно, что воду неводом черпать. Сколь ни старайся, толку не будет. Не родился еще тот мастер, коему эта тайность ведома, почему одного к этому тянет, а к другому нет. Не послушался Швецов своих семейных, сам свататься пошел. Аносов помялся и говорит:

— Это как барыня скажет, а я не могу.

Барыня поблизости случилась, услышала, зафыркала:

— Это еще что за выдумки. Чтоб я свою Лушу ему отдала. Да она у меня в приданое приведена. С девчонок мне служит, и дети к ней привыкли! — И на мужа накинулась: — Чему ты потворствуешь? Как он смеет к тебе с таким делом приходить?

Аносов объясняет: мастер, дескать, многое полезное сделал, — а барыня свое:

— Что ж такое? Сталь сварил! Завтра другого поставишь, он сварит! А Лушке я покажу, как парней приманивать!

Тут вот Швецов и понял, что и вольному коренную тайность для себя хранить надо. Он и хранил всю жизнь. А жизнь ему долгая досталась. Без малого не дотянул до пятого года. Много на его глазах прошло.

Аносов отстоял златоустовский булат от немецкой прихватки, до тонкости рассказал, как тому булату закалку вести. С той поры булатная сталь и получила прозванье — аносовская, а варил ее мастер Швецов.

Потом Аносовы уехали и Лушу с собой увезли. Говорили, что это немцы подстроили, только Аносов тоже себя не уронил: вскорости генеральский чин получил и томским губернатором сделался. А тут и немцам выгонка полная вышла, и Аносов будто в этом большую подмогу сделал. Из старинных начальников про него больше всех заводские старики поминают и всегда добрым словом:

— Каким он там губернатором был, нам неведомо, а по нашему заводу на редкость начальник был и много полезного от него видели.

Аносов недолговеким оказался. При крепостной еще поре умер. После его смерти немцам сподручнее стало плетешок свой плести насчет булата. А это им после выгонки-то вот как понадобилось. Ну, какие! На заводе сколько годов сидели, а самую знаменитую сталь сварить не умеют. Они и пустили в ход отговорку:

— Мы старинным оружием не занимались, а коли надо, так еще лучше сварим.

И верно, стали делать ножи да сабли по отделке вроде наших златоустовских. Только в таком деле с фальшью недалеко уйдешь. Немцам пришлось это на себе испытать.

Была, сказывают, выставка в какой-то не нашей стороне. Все народы работу свою показывали и оружие в том числе. Наш златоустовский булат такого места не миновал. А немцы рядок с нашими свою подделку поставили и хвалятся: