Южный Урал, № 6

О г н е в. Именно! Шесть лет — достаточный срок для того, чтобы перестроить почвы.

Д о л г о п о л о в. Чудовищно! Даже в Америке не додумываются до таких сверхчеловеческих замахов на природу.

О г н е в. В Америке? Вы были там на практике?.. И не видели, что миллионы простых американцев бедствуют от варварской эксплоатации земли крупными хищниками, а монополисты наживают огромные прибыли, сжигая леса и дернину, по-волчьи хватают у земли блага, а потом обессиленную, выжатую, как лимон, забрасывают ее. И сами же кричат после этого о перенаселении и убывающем плодородии. Они действуют по «принципу»: после нас хоть потоп.

Д о л г о п о л о в. Вы имеете в виду, вымывание и выветривание почв. Так ли это?

О г н е в. Плохо же вы смотрели Америку, если этого там не заметили. Там только в Западных Штатах около 35 миллионов гектаров земли в результате эрозии вышло из строя — заброшено. Сам Трумэн вынужден был сознаться в этом публично не так давно. А вы говорите — в Америке!

Д о л г о п о л о в. Я изучал в Америке сельское хозяйство, а не политику.

О г н е в. Жаль… А я был на практике в Каменной степи, где мертвую, когда-то бесплодную землю опоясали лесными полосами наши советские агрономы. Там сохранились и разрослись рощи, посаженные еще в прошлом веке Василием Васильевичем Докучаевым… Там, на опытной станции, раньше больше семи-десяти центнеров зерна с гектара в хорошие годы не получали, а в прошлогоднюю засуху по 24 центнера сняли на круг… Такого в Америке вы не найдете, товарищ Долгополов! Монополисты сознательно насаждают бескультурье в сельском хозяйстве. А нам это бескультурье, которое гнездится еще кое-где в отстающих хозяйствах, надо выкорчевывать…

Д о л г о п о л о в. Зачем же избрали вы одно из таких отстающих хозяйств?

О г н е в. Зачем? Затем, чтобы одним плохим совхозом стало меньше в Советском Союзе.

Д о л г о п о л о в. А одним знаменитым агрономом больше… Но я здесь ни при чем.

О г н е в. Нет, очень даже при чем… Нам надо вместе работать. И вы должны изменить свое отношение к делу.

Д о л г о п о л о в. Унтер-офицерской вдовой, которая сама себя высекла, я не буду..

О г н е в (гневно). Просто не надо жить чужим умом. У нас своего русского, советского ума хватит.

Д о л г о п о л о в. Ну, знаете, уж ума-то у вас я занимать не собираюсь!

О г н е в. Напрасно! Ложное самолюбие! (Долгополов в бешенстве хочет еще что-то сказать, но умолкает, увидев Хлебникова, стоящего в дверях и качающего укоризненно головой.)

Х л е б н и к о в (проходит к столу, садится в кресло). Опять сражаетесь, словно два медведя в одной берлоге!..

(Входит Николай.)

Н и к о л а й. Можно заводить?

Х л е б н и к о в. Да. На четвертое поедем. (Николай хочет итти.) Постой, Николай. Как стогомет?

Н и к о л а й. Затруднение.

Х л е б н и к о в (тревожно). А что?

Н и к о л а й. На повороте с грузом крепления летят и ось полевого колеса гнется…

Х л е б н и к о в. Постой. Так у тебя крепление-то жесткое, что ли?

Н и к о л а й (волнуясь). Жесткое. А что?

Х л е б н и к о в. Ну разве при повороте такой махины со стогом и людьми жесткое крепление выдержит? Мягкое надо, чтоб пружинило, резких толчков не давало, нагрузку равномернее распределяло, — тогда и ось не будет гнуться…

Н и к о л а й (подумав, радостно). И верно ведь, Алексей Иванович. Правильно: мягкое крепление надо!

О г н е в. Ну вот, а ты говоришь…

Н и к о л а й. Разрешите заводить?

Х л е б н и к о в. Нет, подожди. Скажу…

(Николай уходит.)

Д о л г о п о л о в (решительно встав). Я так не могу, товарищ директор. Агроном обвиняет меня во всех смертных грехах. Я виноват в том, что засухи губят урожаи, я о водном режиме почв не заботился, я… Прошу разрешить подать рапорт в трест о переводе… Я имею самолюбие, я не могу позволить…

Х л е б н и к о в. Не разрешу. Надо работать…

Д о л г о п о л о в. Но я настаиваю.

Х л е б н и к о в (строго). Ферапонт Константинович! (Долгополов покорно опускает голову.) Зайдите в мастерскую — динамомашина капризничает.

Д о л г о п о л о в. Слушаюсь. (Быстро уходит, не глядя на Огнева.)

Х л е б н и к о в (медленно прохаживаясь по кабинету). Скажу вам откровенно, товарищ Огнев, ваши предложения меня заинтересовали и даже взволновали. Я ведь не агроном. Я экономист. В свое время собирался на научную работу, но хозяйственные дела захлестнули. Текучка нас угнетает — вот беда. Мичурина, признаюсь, не читал, Вильямса — тоже…

О г н е в (в изумлении). Вы, Алексей Иванович, возможно ли?