Южный Урал, № 6

Н и к о л а й (резко Долгополову). А как будем скошенное сено убирать? (Хлебникову.) Я знаю: инженер против, он говорит, что это «журавль в небе»… Но, Алексей Иванович, ведь сенокос в разгаре, надо дать стогометы отделениям. Вы же сами говорили..

Х л е б н и к о в (продолжая ходить). Да, говорил, да, надо. (Подходит к Николаю.) Но сейчас мне не до этого, есть другие дела, более важные, понятно?

Н и к о л а й (с досадой махнув рукой, быстро идет к выходу и останавливается в дверях). Эх, Алексей Иванович, нет у нас этого… как его… (смотрит с возмущением на Долгополова) искры настоящей… (Уходит.)

Х л е б н и к о в (пристально смотрит вслед Николаю). Вот как! Странно. (Круто повернувшись к Долгополову, спрашивает его в упор.) Вы сказали: дело зашло дальше, чем я думаю. Извольте объясниться!..

Д о л г о п о л о в (избегая смотреть в глаза Хлебникову). Видите ли, Алексей Иванович, Огнев, как я замечаю, ставит ни во что не только меня, но и вас. Он считает себя выше всех.

Х л е б н и к о в (с досадой). Это все слова. Факты, факты!..

Д о л г о п о л о в. Он хочет подмять под себя всех. А отвечать за его рискованные опыты придется, в конце концов, нам с вами. Кузьму Петровича он называет халтурщиком и, не стесняясь, заявляет, что Середкин остается управляющим только при вашей поддержке. Да что говорить, этот человек и с вами хочет воевать.

Х л е б н и к о в (колеблется). Та-ак. А мне кажется: просто вам двоим тесно на одном поле — столкновение самолюбий…

Д о л г о п о л о в. Я «на мировое господство» не претендую. Хотя и говорится: плох солдат, если он не хочет быть генералом, — я не хочу.

Х л е б н и к о в. Ну это, пожалуй, не сильное место в вашем характере.

Д о л г о п о л о в (стараясь быть убедительным). И я ручаюсь, если вы поговорите с Огневым крупно и круто, сами убедитесь, что он и вас ни во что не ставит. Голову даю на отсечение!

Х л е б н и к о в (в раздумье, медленно идет к столу, в сторону). Ну что ж, попытаемся прощупать Огнева с этой стороны. (Садится.) Искры. У меня нет искры настоящей!? Нет! Сам Николай до этого не мог додуматься. Это подсказано ему кем-то…

(Входит Огнев.)

О г н е в. Разрешите. (Хлебников, молча, показывает ему на стул.)

Д о л г о п о л о в (потирая руки, в сторону). На ловца и зверь бежит.

О г н е в (стоя). У меня срочное дело.

Х л е б н и к о в (сухо). Я слушаю. Инженер не помешает?

О г н е в. Наоборот. Я хочу, чтоб вы призвали именно его к порядку. (Долгополов вздрагивает.) Он срывает утвержденный вами график работ на Волчьих ямах. Вспашка затянулась, все сроки прошли. Я требую…

Х л е б н и к о в (раздражаясь). Требую? А почему не прошу. Мне кажется, требовать могу здесь только я, как единоначальник. (Резко и громко.) Запомните это раз и навсегда.

О г н е в (спокойно). Извольте не повышать голоса.

Х л е б н и к о в. Вы позволяете себе слишком много!

О г н е в. Позвольте…

Х л е б н и к о в (не владея собой). Нет, не позволю! Знаю о ваших интригах. Одни неприятности с вами. (Встает и ходит по кабинету.) Достукались! На вас жалуются в область, в Москву. Дело чуть не до правительства дошло. Специальная комиссия обкома по вашим делам в совхоз выезжает.

О г н е в. Я лично никого не вызывал, но думаю — никакая комиссия вреда совхозу не принесет, наоборот…

Х л е б н и к о в. Вот, вот! Вы рады случаю, воевать хотите с директором?

О г н е в (гордо). Если потребуется для пользы дела, я готов воевать и с вами, и с кем угодно. (Долгополов всплескивает руками, многозначительно взглянув на Хлебникова.) А в интригах попрошу партбюро разобраться. Я догадываюсь: кое-кто в мутной воде рыбу удит. (Смотрит на Долгополова.)

Д о л г о п о л о в. Я никогда не скрывал, коллега, своего несогласия с вами по многим вопросам. Но если по ряду непредвиденных обстоятельств я не смог выполнить задание директора, это не дает вам право подозревать… Это недобросовестно!..

О г н е в. А срывать работу, от которой зависит буквально судьба хозяйства на многие годы вперед, — добросовестно?

Х л е б н и к о в (едва сдерживая себя, ходит по кабинету; Огневу и Долгополову). Да перестаньте вы, наконец, пререкаться! (Входят Самохин и Елена Павловна с бумагой в руках.)