Южный узел

Те, кто уже хватил грога, чинно выдыхали в рукав и начинали дружно скрести деревянными ложками по дну мисок. В похлёбку бросали мясо, в кашу — шмотки масла. Матросы не голодали. У Жоржа живот подвело. Хотя за последний год он ел куда лучше, чем в Воспитательном доме, но солдатский рацион в лёгкой коннице скуден. Уже мозоли на кишках натёр сухарями! К тому же ржаные без соли — верный понос. А соль здесь, как сахар, — каменная.

— Народищу-то! — изумился он. — Целый город!

— Чуть больше тысячи, — отозвался Джеймс. — Не зевай, на канат наступишь.

Каюта наблюдателя оказалась в кормовой части. Очень изящная, светлая, с ковром. «Хочу быть шпионом», — подумал Жорж. Он обозрел мебель с ножками, прикрученными к полу, и два гамака: один — для хозяина, другой — в углу и гораздо ниже привешенный — для слуги. Оба были покрыты клетчатыми шерстяными пледами.

— Одна радость: кровать заправлять не придётся, — подбодрил англичанин. — Всё равно сбивается от качки.

* * *

Графиня Воронцова чувствовала, что земля уходит у неё из-под ног, когда рядом появляется Раевский. И не так, как у молоденькой девочки, когда в ушах звон, виски ломит, а затылок начинает кружиться. Близость любимого человека делает женщину беспомощной.

А близость нелюбимого?

Но преследующего? Не желающего понять самых прямых, ясных слов?

Когда-то её счастье было почти безмятежно. Однако у всего есть предел. В час отчаянного позора, когда весь город ополчился на Лизу, она узнала о муже нечто такое, чего не могла забыть, как ни старалась. Он не то чтобы не смог ей поверить — уступил на время общественным представлениям о приличиях.

Даже спустя четыре года графиня помнила: есть граница, за которую Михаил не перейдёт. Он очень чувствителен к сторонней оценке. К тому, что и как о нём будут говорить. После истории с Пушкиным граф как будто и простил супругу, но с каким-то внутренним, непроговоренным между ними условием. Если только… хоть малейшая тень… Однако тени наводят без всякого повода.

Поэтому появление Александра Раевского в городе казалось Лизе катастрофой. А попытки объясниться — несущейся с горы лавиной.

— Зачем вы пришли?

Она не знала, что Ольга нарочно пускает Раевского в дом, чтобы дать тому возможность видеться с графиней. Сегодня Александр явился уже не на концерт, не в пёстрое собрание публики, где мог действовать только намёками. Особняк был почти пуст. Комнаты Елизаветы Ксаверьевны без слуг. Нарышкина где-то на первом этаже или в саду.

— Что вам надо? — Оставаясь наедине с этим человеком, Лиза чувствовала страх. Давний отголосок его неловкой попытки вернуть возлюбленную, когда она уже сделала выбор в пользу Михаила.

— Ты всё ещё отступаешь передо мной, — с явной горечью проговорил Александр. — Неужели боишься? Я столько сделал, чтобы ты…

Простила? Забыла? Полюбила вновь?

— Послушай меня, — горячим, гневным шёпотом взмолилась графиня. — Заклинаю. Опомнись. Ты делаешь мне только хуже.

Раевский наклонил голову на грудь, отчего стал похож на портрет Наполеона, когда тот со сложенными руками размышляет о неизбежности отречения от короны.

— А кто сказал, что любовь — благо? За столько лет я видел от неё одни несчастья. Но, Боже мой, кто-нибудь, когда-нибудь любил ли так полно и глубоко, как я?

Лиза готова была с жалостью дотронуться до его руки, но удержала себя.

— Нам нельзя видеться. Ведь ты понимаешь, да? — её голос звучал просительно.

Но кузен отчаянно затряс головой.

— Разве я много прошу? Только видеть. Ничего больше. А твой негодный муж отказал мне от дома.

— Отказал? — Елизавета Ксаверьевна не знала. Странно, что Михаил решился на такой шаг, не посоветовавшись с ней. А сколько она его просила! Даже умоляла больше не пускать Александра на порог. Неприлично! И вдруг перед приездом августейших гостей… Графиня догадалась. И догадка не принесла ей радости. Воронцов сделал так не ради неё. Город полон чужих людей. Он тоже боялся непредсказуемости Раевского. Его откровенного помешательства на любимой женщине. Не хотел лишних разговоров.

— Когда его сиятельство это сделал? — помертвевшими губами спросила графиня.

— Когда уезжал командовать к Варне.

Для мужа крепость стала наваждением. Он так рвался, что не заскочил даже проститься. А вот на письмо кузену время нашёл! За месяц Михаил только раз приезжал её навестить. Они едва успели побыть вместе. И то как-то наспех. Когда всё сложилось хуже, чем обычно, она взглянула на мужа и поняла: его это не беспокоит. Он весь там. И думает только об осаде.

— Прости, — его голос извинялся, но он сам нет. — Засела в голове заноза. Не могу отвлечься.

Как они измучили её! Кто мешал Александру любить кузину, когда та ходила в барышнях и едва ли не сама навязывалась ему в невесты? Кто мешает Михаилу любить её сейчас?

— Послушай, — Лиза всё-таки дружески взяла Раевского за руку. — Мне очень жаль. Но раз его сиятельство решил закрыть перед тобой дверь, мне вдвойне неприлично тебя принимать.

Кузен смотрел на неё, не понимая.

— А дети?