Южный ветер

Друг его, похоже, утратил к этой теме всякий интерес. Подобное с ним часто случалось.

-- Денис? На самом деле, я ничего не могу сказать. Он недостаточно откровенен со мной... Почитай отца твоего и мать твою, -- начал он, возвращаясь к прежнему разговору. -- Что вы думаете об этом древнем завете, Херд? Не кажется ли вам, что он окончательно устарел? Разве не был он установлен в совершенно иных условиях. Почитай отца и мать твоих. Но за что? Государство дает детям образование, кормит их, обнаруживает и излечивает их болезни, моет их и взвешивает, следит за их зубами и желудками, указывает, в каком возрасте они могут начать курить и посещать пивные: что осталось от авторитета родителей? То же государство предоставляет старикам пенсии и крышу над головой: что осталось от прежнего сыновнего долга? Ныне и дети, и родители равно обязаны обществу тем, что они когда-то получали друг от друга. Да и от прежнего влияния географического фактора на создание домашнего очага мало что уцелело. И богатые, и бедные одинаково мотаются из страны в страну, с квартиры на квартиру; мы теперь преломляем хлеб не за отчим столом, а в клубах, в ресторанах, в закусочных. Немало людей, предполагавших создать собственный дом, обнаруживали, что они всего-навсего открыли харчевню для друзей. Заметьте также, что семья лишилась присущего ей когда-то священного значения: вера в ее сверхъестественные начала, служившая смазкой для колес этой машины, выдохлась, и машина стала поскрипывать. Жизнь в индустриальном обществе покончила с прежним понятием дома. Requiescat(43)! Почитай отца и мать твоих! Индустриализация уничтожила эту заповедь. Не укради. Вдумайтесь в это предписание, Херд, и спросите себя, не лопнет ли коммерция от смеха, едва услышав о нем. Если мы хотим вернуть этому древнему собранию законов какое-то подобие жизненной силы, необходимо заново переписать, обновить каждый из них. В современной жизни они не пригодны, они представляют чисто исторический интерес. Нам нужны новые ценности. Мы больше уже не кочевники. Пасторальные воззрения земледельца погублены индустриализацией. И современные евреи лишь улыбаются, видя, как нас ослепляют странные верования и предания, из которых сами они давным-давно выросли. Кстати, куда подевался Мартен?

-- Как я слышал, уехал.

-- Резвый малый. Удивительная история. С чего это он?

Стремительный отъезд Мартена удивил всех. Даже Анджелину.

Она удивлялась, не более.

Знай Мартен о ее удивлении, он, может быть, почувствовал бы искушение задержаться. Но Мартен по молодости своей не был практическим психологом. Полдня он прожил в страхе перед тем, что именовал "неизбежными последствиями": он не понимал, что существует разряд людей, которым на любые последствия наплевать, и не успел -- по причине чрезмерной занятости минералогией -- овладеть иными науками, способными указать ему, что Анджелина как раз из них. Она миновала эту стадию -- с гомерическим смехом -- задолго до его появления на Непенте. Теперь она удивлялась и только.

Он бежал из мест, помнивших о его ночной романтичности, в таком ужасе, словно по пятам за ним гнались мстительные Фурии, и оставил незавершенными половину своих геологических прожектов. Если бы он доверился добродушному дону Франческо, тот, возможно, рассказал бы Мартену нечто такое, что пошло бы ему на пользу. Но молодой ученый на дух не выносил христианских священнослужителей. И теперь, подобно иным нетерпимым людям, расплачивался за свои предубеждения.

-- Похотливый звереныш, -- продолжал Кит. -- И типичный еврей -- зубоскал и насмешник. Вы замечали? -- это племя ни к чему не питает почтения, все норовит развалить. Они перемещаются между слоями общества -- вверх, вниз -- подобно некой будоражащей жидкости, оставаясь совершенно бесчувственными к нашим идеалам; они испытывают сатанинское наслаждение, расшатывая наши застарелые представления о добре и зле. Должен признаться, тем они мне и нравятся -- кое-каким из этих представлений давно пора рухнуть. Но однако же и у них имеется слабое место, своя ахиллесова пята -- музыка, к примеру, или шахматы. Когда снова будете в городе, не забудьте заглянуть в маленький шахматный клуб на Олдгейт-Ист-Стейшн. Последите за их лицами, это лучше любого спектакля. И при всем их материализме в них есть какая-то женская закваска -- нечто восторженное, не от мира сего. Ради какой-такой выгоды Мартен, скажем, возится со своими минералами?

-- Ради профессорского звания.

-- Что ж, может и так. У него темперамент профессора, особой поэтичностью он не отличается. Если бы вы спросили его: "Что это за волшебные скалы, схожие очертаниями с неким органом, на котором играют Титаны, и словно объятые фиолетовым пламенем?", он ответил бы вам: "Орган, чтоб я сдох! Это столбчатый литоидид." Я почерпнул от него кое-какие сведения, но, боюсь, недостаточные. Жаль, что его нет сейчас с нами. Он мог бы нам что-нибудь рассказать.