Южный ветер

-- Для него коровий хвост был не менее важен, чем хвост кометы, -- более, если его можно было обратить в шутку. Сколько ни заглядывай в глубину его разума, вечно находишь одно и то же: ужас перед фактами. То же самое ожидает и вас, Денис, если вы, живя в мире фактов, откажетесь их принимать. Они не по вкусу вам, как были не по вкусу Батлеру. И они заведут вас туда, куда завели его -- в сферу абстракций. Читайте Батлера! Вы обнаружите, что он полон абстракций. Тем же путем шли и другие. К примеру этот художник, Уоттс. Он тоже томился под пятой гигантов. И тоже нашел прибежище в абстракциях. Вера, ведущая Надежду к Отчаянию. Почему бы вам не написать обо всем этом книгу, Денис?

-- Я думаю стать художником.

-- Художником? Все лучше чем поэтом. Рифмоплетство как-то устарело, вам не кажется? Оно отвечает юношескому этапу развития человечества. Поэты -- это люди с задержкой в развитии. И если б они по крайней мере усваивали новые идеи! Их демонология столь безнадежно изношена! Но отчего же художником? По-моему, вы, Денис, созданы для карьеры банковского управляющего. Что вы удивляетесь? Каждый, знаете ли, рано или поздно подрастает. Шелли, проживи он достаточно долго, стал бы вполне сносным фермером-джентльменом. Можете поверить мне на слово.

-- Похоже, иного выбора у меня не остается, -- ответил молодой человек.

-- Не верьте ни одному слову! -- произнес голос у него за спиной.

То был дон Франческо, подкравшийся к ним незамеченным. Теперь он снял шляпу и принялся промокать лоб и череду двойных подбородков разноцветным платком размером со скатерть.

-- Мой дорогой дон Франческо! -- сказал Кит. -- Вечно вы прерываете меня в середине проповеди. Ну, что нам с вами делать?

-- Дайте мне чего-нибудь выпить, -- ответил священник. -Иначе я испарюсь, оставив на этой прекрасной садовой дорожке одно лишь сальное пятно.

-- Испариться, -- с оттенком грусти в голосе произнес Кит. -- Вот идеальное решение!

-- Я принесу вам вина из дома, -- вежливо предложил Денис. -- Но прежде скажите мне кое-что. Мистер Кит дал мне свой рецепт счастья. А в чем состоит ваш?

-- Счастье дело наживное. Сорокалетний холостяк -- вот вам счастливый человек.

-- Такой рецепт мне вряд ли поможет, -- сказал Денис. -Впрочем, вина я вам все-таки принесу.

Он отошел.

-- Славный молодой человек, -- заметил священник. -- А происшедшее с вами несчастье, -- продолжал он, -- никак не отразилось на вашем лице. Вы всегда выглядите, точно младенец, Кит. В чем ваш секрет? Я уверен, что вы вступили в сговор с дьяволом, пообещав ему душу.

-- Скажу вам как на духу, дон Франческо, он ни разу не обращался ко мне с таким предложением.

-- Дьявол умен! Он знает, что рано или поздно получит ее даром.

Так они болтали до возвращения Дениса, несшего поднос с разномастными бутылками и стаканами. Завидев его, священник улыбнулся. Легкомысленная фраза насчет Ганимеда едва не сорвалась с его уст, но была обуздана. Он проглотил поднявшую было голову склонность блеснуть в ущерб хорошему вкусу классическим образованием и придавил ее сверху, использовав вместо папье-маше объемистый стакан красного непентинского. Видимо, такая замена -- веселого восклицания добрым глотком -повергла его в уныние. Он утер губы и серьезным, почти сокрушенным тоном сообщил:

-- У меня для вас неприятные новости, джентльмены. Пересох источник Святого Илии. Мы узнали об этом только нынешним утром от одного моряка, человека по-преимуществу правдивого -человека, хотел я сказать, от которого можно надеяться услышать правду, если скрывая или искажая ее, он ничего не выгадает. Судя по всему, это случилось прошлой ночью. Да, пересох напрочь. Как нам теперь быть?

-- Да что вы говорите? -- откликнулся Кит. -- Вот это уже действительно интересно! Я так и думал -- что-нибудь да случится. Население, полагаю, встревожено?

Денис вмешался в их разговор:

-- Не понимаю, о чем вы? Почему бы источнику не пересохнуть, если ему так хочется? Кому какая разница?

-- Какая разница? -- повторил священник. -- Речь идет не об обыкновенном источнике, как ни горестно мне это говорить. Вы когда-нибудь слышали о Вельзевуле?

ГЛАВА XIX